Корона мечей
Шрифт:
– Мать, ты не понимаешь, что делаешь, – тяжело дыша, сказала Мирелле. – Это все равно что разрешить ребенку играть с зажженным фонарем в дровяном сарае. Поняв, что его узы перешли ко мне, я хотела сначала подготовить Найнив... Я надеялась, что у меня будет время. Но она так быстро получила шаль... Она не сможет... Она не готова к тому, чтобы справиться с ним. С таким, каким он стал.
Эгвейн призвала на помощь все свое терпение. Они все еще ничего не понимали.
– Мирелле, дело не в этом, даже если бы Найнив вообще не могла направлять. – Так и было, пока что-нибудь не разозлит ее хорошенько. – И ты прекрасно это понимаешь. Есть кое-что, чего ты сделать не можешь. А именно – поставить перед Ланом цель,
– Это объясняет... – нерешительно начала Мирелле, но Нисао перебила ее, недоверчиво воскликнув:
– О, конечно, нет! Только не он! Она, может, и любит его или воображает, что любит, но женщины гонялись за Ланом, еще когда он был безусым юнцом. Иногда им даже удавалось заполучить его – на день или на месяц. Он был прекрасным юношей, хотя в это и трудно поверить сейчас. К тому же, кажется, у него и здесь есть свои привязанности. – Она бросила взгляд на Мирелле, и та слегка нахмурилась, красные пятна вспыхнули на щеках. Больше никакой реакции не последовало, но и этого вполне достаточно. – Нет, Мать. Любая женщина, воображающая, будто держит на привязи Лана Мандрагорана, очень скоро вынуждена будет признать, что в руках у нее всего лишь воздух.
У Эгвейн вырвался невольный вздох. Некоторые сестры были убеждены, что для спасения Стража, чья связь с Айз Седай оборвана ее смертью, непременно надо прибрать его к рукам, проще говоря, затащить в постель. Это якобы отвлекает его от мыслей о смерти и понесенной утрате. Мирелле, по-видимому, позаботилась и об этом. Но даже если между ней и Ланом произошло именно это, настоящего брака тут, похоже, нет. Иначе Мирелле не говорила бы с такой легкостью о передаче уз. В таком случае Найнив просто ничего не узнает об этих явно неглубоких отношениях.
– Чему быть, того не миновать, – рассеянно ответила Эгвейн.
Арейна подтягивала подпругу на седле Мандарба, действуя с заметной сноровкой, причем высокий черный жеребец вел себя так, точно уже привык к ней. Стоял, подняв голову и не проявляя никаких признаков беспокойства. Николь прислонилась к стволу могучего дуба и, скрестив руки на груди, наблюдала за происходящим. Вид у нее был такой, будто она в любое мгновение готова пуститься наутек.
– Не знаю, чего добивалась от вас Арейна, – спокойно продолжала Эгвейн, – но дополнительные занятия для Николь теперь прекращаются.
Мирелле с Нисао вздрогнули. На лицах обеих появилось одинаковое выражение – такое безграничное удивление, что на мгновение они сделались похожими друг на друга, точно одна была отражением другой. Глаза Суан тоже округлились, точно блюдца, но, к счастью, она взяла себя в руки прежде, чем кто-либо успел заметить ее изумление.
– Ты и в самом деле все знаешь, – прошептала Мирелле. – Арейна хочет одного – быть рядом с Ланом. Наверно, думает, что он способен научить ее тому, что пригодится ей как Охотнице. А может, надеется, что он вместе с ней отправится на Охоту.
– Николь хочет стать второй Карайган, – язвительно добавила Нисао. – Или второй Морейн. По-моему, она воображает, что в силах заставить Мирелле передать узы Лана ей. Хорошо! Теперь, когда он выходит из игры, мы, по крайней мере, можем поступить с этой парочкой так, как они заслуживают. Как бы ни сложилась моя собственная судьба, мысль о том, что им придется тяжко расплатиться за свое поведение, наполняет меня радостью.
До Суан наконец начало доходить, что происходит; на ее лице появилось оскорбленное выражение, она устремила на Эгвейн удивленный взгляд. То, что кто-то раньше нее сложил воедино разрозненные части головоломки, возмущало ее, наверно, не меньше,
Заметив множество устремленных на нее взглядов, по большей части отнюдь не дружелюбных, Николь прижалась к стволу дуба, точно надеясь, что он укроет ее от них. Пятна на белом платье наверняка не удастся отстирать, даже если по возвращении в лагерь Николь прямо в нем сунуть в горячую воду. Арейна, все еще занятая конем Лана, даже не догадывалась, какие тучи сгустились над ее головой.
– Справедливое негодование, – согласилась Эгвейн, – но только в том случае, если вам самим не в чем упрекнуть себя.
Все тут же и думать позабыли о Николь. Мирелле и Нисао застыли точно изваяния, широко распахнув глаза. Ни одна из них не осмеливалась даже скрипнуть зубами. На лице Суан проступило жестокое удовлетворение; с ее точки зрения, они вообще не заслуживали милосердия. Любого наказания для них было бы, по ее понятиям, мало.
– Мы продолжим разговор, когда я вернусь, – сказала Эгвейн, заметив вновь появившегося Лана. Меч он пристегнул поверх распахнутой зеленой куртки, под которой виднелась расшнурованная рубашка. На плече висели туго набитые седельные сумы. Знаменитый плащ Стражей, меняющий цвет и временами почти неразличимый для взгляда, висел за спиной.
Предоставив ошеломленным сестрам вариться в собственном соку, Эгвейн направилась к Лану. Суан справится с ними, если они чересчур разойдутся.
– Я могу доставить тебя в Эбу Дар быстрее чем за месяц, – сказала она.
Он лишь нетерпеливо кивнул и сделал знак Арейне подвести Мандарба. Чувствовалось, что Лан весь как натянутая струна. А возможно, образ готовой в любой момент обрушиться лавины точнее передавал производимое им впечатление.
Эгвейн сплела небольшой проход там, где недавно стоял, размахивая мечом, Лан, и прошла сквозь него. Для Скольжения требовалось нечто вроде платформы, на которой можно стоять; и хотя в качестве нее годилось что угодно, у каждой сестры имелся свой излюбленный вариант. Эгвейн предпочитала нечто вроде небольшого деревянного плотика с прочными перилами. Если бы она упала с него, то смогла бы тут же создать другой, ниже первого, хотя еще вопрос, где бы она очутилась в итоге, но для любого, не умеющего направлять Силу, это падение оказалось бы бесконечным, как тьма, простирающаяся во всех направлениях. Единственное пятно света проглядывало в конце прохода, сквозь который виднелась лощина и все находившееся на ней – как картина в раме. Тусклый свет не мог разогнать окружающую тьму, и все же это был свет, хотя и не совсем обычный. Эгвейн, во всяком случае, он позволял видеть все совершенно ясно, как в Тел’аран’риоде. Уже не впервые у нее мелькнула мысль, что, возможно, все это и в самом деле часть Мира Снов.
Лан тотчас последовал за Эгвейн, ведя в поводу коня; его сапоги и копыта Мандарба глухо простучали по настилу плотика. Оказавшись в проходе, Лан внимательно осмотрел его, напряженно вглядываясь во тьму, но задал единственный вопрос:
– Сколько потребуется времени, чтобы добраться до Эбу Дар?
– В сам Эбу Дар я тебя доставить не смогу, – ответила она, закрывая проход. Никаких признаков движения не ощущалось, ни ветра, ни хотя бы легкого дуновения – ничего. Однако они двигались, и быстро; быстрее, чем было возможно при любом другом способе передвижения. Им предстояло покрыть расстояние в шестьсот миль или чуть больше. – Мы выйдем несколько севернее Эбу Дар, в пяти-шести днях пути от него. – Когда Найнив и Илэйн Перемещались на юг, Эгвейн сквозь проход увидела то место, где они оказались, и запомнила достаточно для Скольжения туда.