Корона мира
Шрифт:
— Нет, — отвечал Стигиец. — Пусть жрец и сумел сделать прежде ему недоступное, но твоему кораблю из крепкого живого дерева и холодного железа он не страшен. Иди же вперед и убей, а я помогу тебе! У жреца — того, что стоит с посохом, — красивый серебряный змей на толстой цепи. И я чувствую запах золота!
— Фасулос! — взревел, оборотясь к корме, Табареш. — Держи взятый курс! А вы, бездельники и трусы, несите абордажные крюки! Мы выловим вашего Бейдиганда из его челна, как сонную рыбу из бочки! Все призраки океана будут падать ниц при встрече со мной!
И
— Месьор Касталиус, — обратился к жрецу Тэн И. — Не соблаговолите ли вы прочесть еще один гимн? Думаю, ныне это не будет излишним…
— Прочту, — ответствовал жрец, и глаза его блеснули. — И это отнюдь не кажется мне излишним! Посмотрите, сколь переменился океан!
И вправду, со стороны открытого океана покатились, поглощая суетную мелкую рябь, пологие длинные волны. Где-то вверху переменился ветер, и тучи теперь отступали в спешном порядке обратно, к возвышенностям пущи. А со стороны моря шли на смену им другие, более плотные и тяжелые. Туман тоже потек каким-то образом в сторону побережья, и из-за его змеистых волокон с моря надвигалось нечто угрюмое, грозное и страшное, гораздо страшнее призрачных харасов — магических опытов Табареша.
А капитан «Аспида» не замечал ничего и лишь покрикивал на своих людей, которым по этой причине тоже недосуг было смотреть, что же творится эа кормой. Те же, кто из суеверия не принял участия в погоне, уже спустились в трюм.
— Нам-то какая польза от этой перемены? Утонем вместе с Табарешем, или нас тоже слопает гигантский фаститоколон? — осведомился гандер, не переставая, однако, грести, хотя все тело ныло от постоянного напряжения и усталости.
— Если Митра и допускает причиненное последователям его зло, то лишь для общей пользы добра, — назидательно произнес Касталиус и снова, задрав гордо голову, принялся высматривать что-то мористее их преследователей. — Нам же пока не на что жаловаться, — добавил он по-простому. — Кажется, там еще один корабль!
Тэн И, отличавшийся острым зрением вообще, а особенно в потемках — в силу опыта многолетнего обитания в подземных храмах Кхитая, — обернулся, оторвавшись на несколько мгновений от руля.
— Это гаула! — определил он. — Но откуда? Их уже давно не строят!
Это не просто гаула! — севшим внезапно голосом вытолкнул из себя Касталиус. — Это гаула Освальдо… Освальдо Седого!
— Не ночь, а шествие призраков! — нервно хохотнул Хорса. — Вот бы Освальдо оказался более реален, чем фокусы Табареша!
В ответ на это с океана донеслась песня, и пели ее уж точно не на «Аспиде».
Трепещет лазоревый парус.Гаула как чайка быстра.Как буря страшна наша ярость,Ведь смерть — нам родная сестра!— А они правы, — раздумчиво проговорил
Речи жреца были прерваны шумом, поднявшимся на пиратском корабле. Похоже, команда, какие бы отъявленные головорезы там ни собрались, решила взбунтоваться, не смущаясь присутствием страшноватого Стигийца. Еще бы: пятидневный ураган, потом Бейдиганд Справедливый, одними лишь песнопениями в дым развевающий все чары капитана Табареша, жадный и жестокий дух — Стигиец и, наконец, сам Освальдо Седой, да как раз с той самой песней, от звуков которой содрогалось когда-то море.
— Табареш, послушай, там Освальдо Седой! Хватит с нас твоей магии! Пусть эти шемиты берут себе все свое золото! Поворачивай назад!
— Таско! Если ты не заткнешь сей же час глотку, — пророкотал капитан, — я сам ее тебе заткну! По курсу у них Бейдиганд Справедливый, позади — Освальдо! Меньше пейте аргосского на ночь!
— А поет по-твоему кто? А, Табареш?! — Голос по мощи не уступал голосу капитана и принадлежал явно уверенному в своей неприкосновенности человеку. — Мой тебе совет: возьми на полночь и выкинь за борт свою стигийскую мумию!
— Алвеш, ты старый, выживший из ума болван! Шемиты сожгут наш корабль при первой возможности: у них хватит золота купить самого Сета, не то что эскадру с Барахас! А стигийцы сожгут его и так: ты что, забыл, какая буря притащила нас в эту дыру!
— Пусть лучше мне вспорет живот зингарский гвардеец, чем призрак выдерет из меня душу и сожрет на моих глазах! Пройдись на корму и посмотри сам, коли ты оглох и не слышишь песни Освальдо! Фасулос, приготовиться к повороту!
Похоже, умудренный опытом Алвеш, проплававший с Табарешем полжизни, был на саэте бессменным боцманом и тем единственным, кто не боялся капитана.
— Они поворачивают! — возликовал Касталиус. И было отчего, ведь саэту и ял разделяли уже каких-то четверть лиги.
— Погоди радоваться, Касталиус, — ухмыльнулся Хорса, не переставая грести. — Они еще но одиножды могут повернуть обратно!
А песня набирала силу. Слитный хор мужских голосов заунывно, но с уверенной злой силой тянул старинный мотив, пришедший из тех славных времен, когда саэты и харасы еще не пришли на смену гребным галерам и гаулам. И слушать песню эту было жутко, ибо пришла она с Серых Равнин, откуда пришли и те, кто ее пел.
— Стигиец, — обратился Табареш к демону, равнодушно наблюдавшему его перепалку с командой. — Убей его! Мне надоел этот старый болван! Он знает обо мне слишком много и совсем перестал меня бояться. Ты получишь много золота, когда мы настигнем «Полночную звезду»!
«Так вот оно что! — подумал Хорса. — Оказывается, великий Табареш, коего так все боятся, стал личиной при своем демоне! Так он протянет недолго!»
Дух взглянул на пирата, оставленного командой, и темно-карие бездонные глаза Стигийца впились в капитана, как две отравленные иглы.