Корона Рико-Сантарио

Риелсвон Лея

– К сожалению, Ваше Высочество, у вас нет выбора, – седовласый смотрел на Долорес так, словно готовясь выкинуть решающую карту на стол. – Как вы думаете, сколько времени пройдет, прежде чем к вам на кухню пожалуют менее дружелюбные гости?

– Ты нам угрожаешь? – миссис Фоул сжала пальцами винтовку.

– Констатирую факт. Вы выдали свое местоположение и то, какие вы себе взяли имена. Остается только надеяться, что люди Грина будут действовать максимально медленно, как они это умеют.

– Каким образом мы видали себя? – глаза Долорес отчаянно

забегали, пока взгляд не наткнулся на Вайолет. – Это ты все рассказала своему ухажёру?

Вайолет смотрела на мать, перебирая в голове варианты, где она могла оступиться.

– Я н-н-ничего…

– Ианна, она тут не причем, – попытался успокоить Долорес Джеймс.

– Мы ничего, никогда… – ее голос почти срывался на крик, а от избытка эмоций речь становилась рваной – Я же говорила…

– Эрик, пожалуйста, – седовласый подал знак сыну и тот ушел с кухни и, пройдя по коридору, покинул дом. – Дайте нам минуту.

Долорес так же яростно продолжала смотреть в глаза дочери, без слов обвиняя ее во всем, что сейчас произошло.

Эрик появился на кухне так же стремительно, как и покинул ее, однако теперь у него в руках находилась шкатулка, в которой Вайолет моментально признала ту, что показывала ей бабушка.

– Спасибо, – Джеймс кивнул и принял шкатулку у сына. – Я хочу вернуть вам это. Два дня назад мне позвонили, и доложили, что одна пожилая леди сдала на оценку диадему, которая удивительно похожа на ту, что пропала во время переворота.

Долорес, трясущимися руками забрала шкатулку у Джеймса и медленно открыла ее, после чего обернулась к миссис Фоул и спросила:

– Мама, как это понимать?

Долорес Гриффин кричала и била дорогой сервиз на шесть персон, а после этого плакала на плече своего мужа и снова кричала. Вайолет никогда не видела свою маму в таком состоянии, но ужасней всего было то, что она не позволяла никому, кроме папы, ее утешать. Сейчас, для нее в произошедшем были виноваты абсолютно все, кто находился за обеденным столом. Среди ее всхлипов отчетливо можно было расслышать только «почему».

Миссис Фоул сидела, погрузившись в свои мысли и обводила пальцем резные буквы «РС» на крышке шкатулки. Сказать, о чем она думает, было невозможно, и, как оказалось по итогам этого вечера, это было величиной постоянной, а не временной. За прошедший час все узнали о том, что текущее благосостояние Гриффинов не что иное, как фальшь, а точнее лишь выручка с продажи фамильных драгоценностей семьи Фаулер. Так, учеба Вайолет в магистратуре стоила одну брошь, инкрустированную бриллиантами и рубинами, а музыкальный колледж Лео – перстня прадеда покойного короля. Все эти годы Джеральдин вела себя предельно аккуратно – поддельные имена, разные ювелиры и даже соседние страны, но решив продать диадему, она совершила роковую ошибку, и теперь ее цена перестала считаться в денежном эквиваленте, а стоила пять человеческих жизней.

Вайолет казалось, что она сидит в портере зрительного зала какого-то дешевого театра, на подмостках

которого разыгрывается никому не понятная монодрама, где ее мать играет единственную, от того и главную роль. Постановка была настолько плоха, что зрители в ее лице уже устали сопереживать герою, и откровенно скучали, лишь иногда вздрагивая от звона битой посуды.

– Мы можем поговорить? – Эрик тихонько коснулся ее руки для привлечения внимания.

Вайолет взглянула на маму, которая в цикле своей истерики снова достигла этапа рыдания, и, решив, что ее отсутствия никто не заметит, утвердительно кивнула и покинула кухню, движением головы приглашая за собой Эрика.

На улице было уже темно и прохладно, и Вайолет, поежившись, стала тереть ладонями плечи, для того, чтобы хоть немного согреться.

– К сожалению, у меня нет при себе куртки, Ваше Высочество, чтобы накинуть вам на плечи, – искренне расстроился Эрик. – А предлагать вам свои объятья я сочту неуместным.

– Уже Ваше Высочество? – усмехнулась Вайолет и глубоко вдохнула ночной воздух. – Совсем недавно ты подшучивал надо мной.

Эрик учтиво склонил голову:

– Прошу прощения за дерзость, я забыл, с кем разговариваю.

Вайолет, повернув голову, окинула его взглядом через плечо.

– Расслабься, меня никто не называет Ваше Высочество. Можешь говорить со мной просто как со знакомой.

– Как тебе будет угодно, Июлия…

– Вайолет, – поправила она Эрика. – Меня звали Июлия лишь первую неделю моей жизни. Это имя мне чужое.

– Я категорически не согласен. Как бы не складывались обстоятельства, и какое бы имя тебе не пришлось носить, ты останешься Июлией Фаулер до конца своих дней.

– Как высокопарно, – Вайолет подняла голову и посмотрела на убывающую луну, пытаясь обдумать слова Эрика. – Ты об этом хотел поговорить?

– Не совсем, – он качнул головой. – Но в какой-то степени это тоже можно вписать в контекст разговора.

– Надеюсь, он не будет долгим, – Вайолет оставила тщетные попытки согреться, и просто стояла, скрестив руки на груди, ощущая, как кожа становится гусиной от холода. – Иначе я тут околею.

– Я постараюсь. Неужели вы и правда никогда не собирались возвращаться?

– Нет, – Вайолет повернулась к своему собеседнику. – Если бы вы нас не нашли, мы бы продолжили жить своей скучной английской жизнью, и мои дети уже наверняка никогда бы не узнали о связи нашей семьи с маленькой европейской страной.

– Я не понимаю, – Эрик внимательно вглядывался в ее лицо удивленными глазами.

– А тут и нечего понимать – дедушка умер, чудом успев спасти нас, значит, поставил наше выживание на первое место.

– Возможно, чтобы вы смогли отомстить…

– Чтобы нас не расстреляли в подвале, предварительно поморив голодом,– Вайолет чуть повысила тон, чтобы ее слова приобрели хоть какой-то вес, потому что она сама не особо в них верила. – Насколько я помню, дедушка застрелился, да? Если уж король предпочел не бороться, что уж говорить обо мне?