Корона сонетов "Мир"
Шрифт:
Когда я только в этих строчках буду
Любить и ненавидеть, и желать.
Воя жизнь войдет в одно стихотворенье
Или в строку, где смерть пережила
Судьба – мое любимое творенье.
12.2
Судьба – мое любимое творенье,
Не затаи обида на творца.
Я выжигал из сердца подлеца:
Зола седин – пожара подтвержденье.
Как высоки, невидимы ступени
К вершине обретения
Хватило б сил добраться до конца
И без стыда всмотреться в отраженье.
Нас приучил обыденный оскал
Изъеденных безличием зеркал
К изломанным эффектам преломленья.
А я сквозь отражение шагну
Своей души измерить глубину.
Как жаль, что ей не будет повторенья.
12.4
Как жаль, что ей не будет повторения -
Во мне живущей странной тишине,
Наполненной блужданием теней
Поступков, строчек, музыки, движений.
Безмолвное, незримое горенъе
Дороже мне всех праздничных огней
Своей свободой от потребы дней
И с вечным Идеалом единеньем.
Для каждого найдет Природа дубль.
Цена нам не копейка и не рубль:
Мильон за грош идет разумный атом.
Но мир души несовместим с ценой,
Познав рассвет, он не знаком с закатом -
Я лыс и сед, а мир мой юн и нов.
12.4
Я лыс и сед, а мир мой юн и нов -
Максималист, спешащий к Идеалу.
О, как ему друзей недоставало,
Когда он бился насмерть со Стеной,
Обозначающей его предел земной.
Как сил ему, уменья было мало!
О, как его крутило и ломало
И вдавливало в жирный перегной!
А он все бился в стену лбом с разбега,
Не замечая ни жаре, ни снега,
Ни скользких под ногами валунов,
Не скрою вечной юности секрета:
В душе, не замечающей запрета,
Нет пепелищ от жертвенных костров.
12.5
Нет пепелищ от жертвенных костров,
Нет виселиц, нет крестовин распятий,
Нет приговоров, казней и проклятий,
Зато мой Город полон Мастеров:
Художников, поэтов, маляров
И знатоков опасных звездных пятен,
Один искусник вовсе непонятен:
Он исправляет время – будь здоров!
И варварами Город окруженный,
Захваченный, разграбленный, сожженный,
На миг свою не прекращает жизнь -
Непрекратимо вечное движенье,
Хотя чернеют скорбью рубежи,
Где юных ведьм свершается сожженье.
12.6
Где
Рождаются младенцы-старички.
Одев пенсне иль, может быть, очки,
Они пищат с суровым выраженьем.
Младенцы – прокуроры от рожденья,
В делах суда они не новички,
И сморщены их души, как сморчки
В безвыходной гримасе осужденъя.
Но тайны ведьм узнать им не дано.
И в бездне ищут прокуроры дно,
Не зная ни усталости» ни лени.
И все ж, спасая молодость души,
Раскованно и страстно согрешив,
Рождает ведьм любое поколенье.
12.7
Рождает ведьм любое поколенье ,
Когда в трехмерном мире жить невмочь,
Когда день пуст, пустопорожня ночь,
В душе – пустыня, в сердце – запустенье,
Когда в почете странное уменье
Усердно в ступе пустоту толочь,
Когда не ввысь жизнь движется, а прочь
От усложнения и постиженья.
А ведьмам ведом путь на тот порог,
Знакомо слово и известен срок,
Где дверь ведет в иные намеренья.
Открой же двери, ищущий, открой!
Чисты и выполнимы намеренья,
Когда пылает творческая кровь.
12.8
Когда пылает творческая кровь,
Тоньшают стены, гнутся горизонты…
Нет! Тают стены, рвутся горизонты,
Меняя в корне мировой раскрой.
Тронь струны, холст или блокнот раскрой,
Пока твой мир грозой электризован,
Пока дождь лупит в благостность газонов,
Вполне серьезно занятый игрой.
Его игра с игрой оркестра сходна -
Сколь гениальна, столь же безысходна
В своем бессилье красотой спасти.
Неочевидно – счастье он иль кара,
Но очевидно тяжело нести
Спасительность пророческого дара.
12.9
Спасительность пророческого дара
Дарует миру безопасный путь,
С которого стремится он свернуть,
Как будто бы спасаясь от удара -
Пугает незаслуженный подарок,
Пока темна его явленья суть.
Пророки околесицу несут,
Когда, народ опустошает чары.
Пророка предстоящая вина
Неукротима пламенем вина -
В его уме судьба земного шара.
Мир обречен, когда к пророку глух.
Так толща стен, где скрыт был бодрый дух,
Не оградила Трою от пожара.