Корона Всевластия
Шрифт:
По мере того как он говорил, щеки Тариймаар бледнели, будто выцветали, а в глазах словно поселились сполохи пламени.
— Я ждала этого вопроса, но не думала, что ты задашь его так скоро. — Она бросила невидящий взгляд на меня и словно решилась. — Не знаю, говорил тебе кто-нибудь или нет, но в своем первом рождении в Красном мире я была дочерью Лучезарного. Это я спасла его от развоплощения, затеянного моими братьями, Сайдаргом и тем, кого ты зовешь дедулей. В обмен на это отец отдал мне корону Всевластия и возможность править Красным миром. Но братья не смирились
— Почему ты оставила меня жить на том заброшенном острове? Я мешал тебе? Мешал твоей карьере? — Голос Тара по-прежнему оставался невозмутимым, только в нем сквозила такая обида, что я, чтобы не встревать, решила перемыть уже чистую посуду.
— О чем ты говоришь, Тар? Я никогда не оставила бы тебя, если бы не обстоятельства. Когда мой город окружили войска братьев, я пошла в пещеру к глубинному дьяволу. Он — мудрость всего нашего мира, и именно он дал мне совет, как спасти мой город от разорения, а моих подданных от гибели, но… взамен он приказал увезти тебя подальше от столицы.
— А почему ты его послушалась? — Вода в кастрюле с сосисками давно закипела, и кухню заполнил на удивление приятный запах, но Тар, не обращая на это внимания, смотрел и смотрел на мать.
Опрометчиво подняв крышку, я выронила ее и сунула в рот обожженный палец. Тьма и бесы! Горячо! И ни одного полотенца!
Тариймаар отвела взгляд.
— Он сказал, что, если я не выполню его приказа, тебя ждет развоплощение в войне. Я спасла тебя.
— Спасла? — Тар усмехнулся. — Тем, что послушалась какого-то дьявола? Тем, что обрекла меня на изгнание?
— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Его нельзя ослушаться. — Она поднялась, прошла к окну, попутно помогла мне, голыми руками подхватив и отставив в сторону кастрюлю.
— И что ты выиграла от того, что послушалась? Власть? Мир во всем мире?
— Я выиграла для нас будущее, сын, и не тебе меня обвинять. Именно благодаря мне корона Всевластия все еще принадлежит тебе. Ты единственный после Лучезарного, кто имеет над ней власть.
— Так, погодите. — Я нахмурилась, пытаясь поймать ускользающую от меня правду. — Имеет власть? Но ведь прошло столько лет… сменилось столько правителей… Как?
— Просто! — Тариймаар ловко слила воду и высыпала сосиски на подставленную мною тарелку. — Корона выбрала его. Он первый стал ее избранником после исчезновения Лучезарного, и он не отрекся от власти. Он всего лишь ушел, а королевой признали меня.
— Получается, этой пожизненной ссылкой ты спасла мне жизнь и корону? — Теперь Тар сосредоточенно чертил что-то пальцем на столе.
— Получается. И очень тебя прошу, сын, чтобы наши жертвы не были напрасными, переживи завтрашний день. — Она достала из кармана шар перехода.
Тар промолчал, не прекращая заниматься настольной графикой.
Тариймаар еще несколько мгновений смотрела на него, а потом принялась пробуждать переход.
Неведение —
Хотя теперь я понимал, почему моя любовь к матери была подпорчена каким-то странным чувством обиды. Как маленький, ей-богу! Бросили одного! Еще разреветься осталось!
Да — спасла, да — любила, но это же было так давно, что сами воспоминания уже начинали казаться обрывками какого-то давно просмотренного фильма. Зачем было ворошить прошлое? Оживлять мертвецов?
Ветер заставил меня очнуться от рисования спирали пальцем на столе. Мать дождалась, когда я подниму на нее взгляд, несколько минут молча смотрела мне в глаза, а потом скрылась в смерче. Наверное, я должен был что-то ответить? Но присутствие Лайлы и непривычный комок, застрявший в горле, заставили меня промолчать. Еще скажу. Если переживу завтрашний день. Значит, она тоже не верит в это? Никто не верит. Даже отец. Даже Лайла.
Я взглянул на девчонку, задумчиво разглядывающую меня. Она тут же залилась румянцем и уставилась на исходящую паром тарелку.
— Ушла. И кофе не выпила.
— Лайла, ты тоже считаешь, что оставить меня на острове было единственно правильным вариантом?
— Тар, я не знаю. Возможно, это действительно было единственно правильным вариантом тогда. А еще мне кажется, без испытания одиночеством ты бы не стал тем, кем стал. — Она подняла на меня взгляд, умоляющий не продолжать больше эту тему, но в меня словно кто-то вселился.
— А кем я стал? Одиночкой, умеющим создавать миры? А кому нужны эти миры, Лайла? Сколько мне осталось существовать уже не дней — часов?! Ведь даже ты, мой ангел, не веришь в то, что я смогу пережить завтрашний день. Ведь не веришь?
— И что я должна ответить? — В сапфирах ее глаз опасно блеснул гранью гнев. — Да, не верю? Или: ну что ты, Тар, как ты можешь так думать?
— Все, что угодно, только честно. — Боль, скопившаяся в душе, так не вовремя решила выплеснуться именно сейчас. — Потому что в последнее время я все больше убеждаюсь в том, что причиной твоей заботы обо мне являюсь вовсе не я сам, а одной тебе ведомые цели. Впрочем, рискну предположить — крылья?
— Угадал! — Ее губы упрямо сжались. — Или ты думал, что я стану очередной жертвой твоей красоты? Тар, красота должна быть в душе, а у тебя ее нет. Ты демон. Ты — порождение Красного мира, и у тебя нет ничего, что могло бы меня заинтересовать.
Я помолчал. Отрешенно заглянул в тарелку, где мертвыми червяками скрючились остывающие сосиски. А что я надеялся услышать? Эта женщина — моя мечта, а мечта редко может стать реальностью. Не помогут даже мои скрытые способности.
В сердце тупо кольнуло, и впервые за эту сумасшедшую неделю, да какое там, впервые за всю свою жизнь, по крайней мере, ту, которую помнил, я вдруг четко осознал, что завтра меня не станет. И я уже ничего не смогу сделать.