«Коронные перемены» – дворцовые перевороты. 1725–1762 гг.
Шрифт:
Все солдаты получили потомственное дворянство и гербы с обязательной надписью «За верность и ревность». Лейб-кампанцы несли внутреннюю охрану дворца и составляли личный конвой императрицы.
Как воинская часть Лейб-кампания была расформирована императором Петром III в 1762 г. Впоследствии некоторые из лейб-кампанцев были зачислены императрицей Екатериной II в Кавалергардский корпус. В. В.
БЕСТУЖЕВ-РЮМИН Алексей Петрович (22.06.1693–10.06.1766 гг.) – граф, государственный деятель и дипломат, генерал фельдмаршал, брат М. П. Бестужева-Рюмина.
По настоянию отца, Петра Михайловича Бестужева-Рюмина, Алексей Петрович на собственные деньги получил образование в Копенгагене и Берлине – редкость для русского человека по тем временам. В Европе Алексей Петрович выучил латинский,
С 1721 по 1740 гг. Бестужев-Рюмин был посланником в Дании и в Гамбурге. Тогда он оказал Анне Ивановне очень важную услугу: из архива герцога Голштинского в городе Киле дипломат достал завещание Екатерины I, составленное в пользу потомков Петра I.
В 1740 г. после отставки и казни А. П. Волынского Анна Ивановна назначила Бестужева-Рюмина кабинет-министром. Дипломату удалось приобрести Бирона, фаворита императрицы. После смерти императрицы и падения Бирона при Анне Леопольдовне Бестужева-Рюмина арестовали, заключили в Шлиссельбургскую крепость и приговорили к смертной казни. Потом ее заменили ссылкой в деревню. Из ссылки его возвратила Елизавета Петровна, когда взошла на престол. Она назначила его сенатором и вице-канцлером. В 1742 г. он стал заведовать всеми почтами России. После коронации Елизаветы он, его отец и старший брат были возведены в графское достоинство.
Граф Бестужев-Рюмин возглавил русскую дипломатию. Он выступал за союз с Англией, Голландией, Австрией и Саксонией против Франции, Пруссии и Османской империи.
Бестужев-Рюмин участвовал и в дворцовых интригах. Во время болезни императрицы он поддерживал Екатерину. За это в 1759 г. его арестовали, приговорили к смертной казни, но заменили ее ссылкой в деревню. Когда на трон взошла Екатерина, она возвратила ему все звания и пожаловала звание генерал-фельдмаршала. Императрица относилась к Бестужеву-Рюмину с уважением, но никаким влиянием при дворе он уже не пользовался. О. Н.
Судьба петровских реформ
ОТНОШЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА К РЕФОРМЕ. Государственное положение дворянства устроялось в тесной связи как с этой ролью, так и с потребностями государства, как их понимали правительства, сменявшиеся по смерти Петра I. Самые тревожные заботы внушало правительству состояние государственного и народного хозяйства. Лихорадочная деятельность Петра до времени прикрывала крайнее истощение сил страны непосильными тягостями, наложенными на народный труд.
Иноземные послы уже за год и больше до смерти Петра догадывались об этом платежном изнурении и писали, что страна не в состоянии ничего больше давать и что единственным еще способным к растяжению финансовым ресурсом остается деспотическая власть царя, не признающая за подданными права собственности. Ближайшие сотрудники Петра только после его смерти стали вскрывать печальные следствия безмерной работы, какую он задал народному труду. Зато едва преобразователь закрыл глаза, как эти сотрудники заговорили уже не о налоговом изнурении народа, а прямо о предстоящей гибели государства. Генерал-прокурор Ягужинский спешил подать императрице горячую записку: мрачно изобразив положение дел с многолетними неурожаями, множеством умирающих от голода, с разорительным сбором подушной подати, с полным обнищанием народа и массовым бегством в Польшу, на Дон и даже к башкирам, податель записки заканчивал свою картину общего расстройства таким зловещим предостережением: «И ежели далее сего так продолжить, то всякому российского отечества сыну соболезнуя рассуждать надлежит, дабы тем так славного государства нерадивым смотрением не допустить в конечную гибель и бедство».
Вопросы, возбужденные Ягужинским, подверглись дальнейшей разработке в новоучрежденном Верховном тайном совете. Мнения, высказанные его членами, сведены были в целый программный указ императрицы 9 января 1727 г. Он начинается решительным и печальным заявлением, что сколько ни трудился Петр Великий над устроением духовных и светских дел, однако ничего из этого не вышло, «того не учинено», и едва ли не все дела в худом порядке находятся и скорейшего поправления требуют.
Казалось, предпринимали общий пересмотр реформы с целью довершить начатое и исправить недостатки исполненного. Совет обсудил поставленные ему
В указе 9 января поставлен был один коренной вопрос: ввиду недоимки как собирать прямой налог: со всех ли ревизских душ или с одних работников, с дворов, с тягол или, наконец, с земли? По этому вопросу предписано было немедленно составить особую комиссию из членов Верховного тайного совета и Сената и с участием лиц из знатного и среднего шляхетства, которая должна была к сентябрю того же 1727 г. обсудить и решить это дело.
Верховный тайный совет в своих замечаниях не вошел в рассмотрение вопроса, предоставив это комиссии, а комиссия ничего не сделала и даже едва ли была собрана. Правительствам после Петра было не до коренных вопросов, не до начал и задач реформы: они едва справлялись и с первыми встречными затруднениями. Дорогие нововведения Петра обременяли старый бюджет хроническим дефицитом; возвышение налогов для его покрытия плодило недоимку, взыскание которой усиливало бегство плательщиков, а это в свою очередь увеличивало недоборы и поддерживало дефицит. Преобразованные учреждения не умели выйти из этого заколдованного финансового круга, напротив, затрудняли выход, вели дела не лучше, если не хуже старых приказов.
В областных управлениях по казенным сборам сенатский ревизор в 1726 г. находил вместо приходо-расходных книг валявшиеся записки на гнилых лоскутках и открывал «непостижные воровства и похищения» казенных денег, за что решился даже повесить копииста и пищика. Подчиненные местные учреждения брали пример с правящих центральных. Долго помнили, как Петр I дорожил казенными деньгами, «из-за копейки давливался», по чересчур образному выражению одного солдата в 1744 г. После Петра финансовая отчетность все более падала, даже при Елизавете, так настойчиво заявлявшей о своей верности правилам отца. В 1748 г. Сенат с трудом добился от Камер-коллегии приходо-расходной ведомости за 1742 г.; но она оказалась несходной с прежде присланной по некоторым статьям на сумму до миллиона рублей. В 1749 г., чтобы добиться от той же коллегии ведомостей за 1743–1747 гг. Сенат пригрозил ее президенту и членам приставить к ним унтер-офицера с солдатами и не выпускать их из коллегии, пока не исправятся. При таком ведении хозяйства правительство иногда не знало, сколько у него денег и где они находятся. В 1726 г. понадобилось 30 тысяч рублей на кронштадтские постройки. Пошли справки, обшарили разные места, где какие есть деньги, и наконец нашли 20 тысяч в Камер-коллегии. Штатс-контора, ведомство расходов, к 1748 г. накопила недоплат свыше 3 миллионов, а к 1761 г. – 8 миллионов и на все требования отвечала, что за совершенным недостатком государственных доходов уплатить ей неоткуда и не из чего, «губернии высылкою денег всеконечно безнадежны, у них и на тамошние расходы недостает». Пособицей дефицита была сама верховная власть.
Елизавета лично для себя копила деньги, как бы собираясь бежать из России, и забирала текущие казенные доходы, предоставляя министрам изворачиваться, как умеют. Истощение прямого налога заставляло искать других, более выносливых финансовых источников; они нашлись в казенных монополиях, соляной и винной. В елизаветинском сенаторе графе П. И. Шувалове воскрес деятельный петровский прибыльщик-вымышленник. Финансист, кодификатор, землеустроитель, военный организатор, откупщик, инженер и артиллерист, изобретатель особой «секретной» гаубицы, наделавшей чудес в Семилетнюю войну, как рассказывали, Шувалов на всякий вопрос находил готовый ответ, на всякое затруднение, особенно финансовое, имел в кармане обдуманный проект.
С целью обеспечить содержание войска Шувалов предложил неистощимый способ умножения казенных доходов, представляющий «единое обращение циркулярное бесконечное». Эта циркулярная бесконечность достигалась тем, что казна могла получать всякую потребную ей сумму, возвышая по надобности цену вина и соли, так как соль необходима всем, даже и неподатным людям, а надбавку на вино всякую будут платить моты, не сберегающие своих денег, которые они все равно пропьют на дорогом, как и на дешевом, вине.