Коронный номер мистера Х
Шрифт:
– В Токио в магазинах ничего нельзя понять, – поделился он впечатлениями. – Я побродил по торговому центру, товаров уйма, для чего они – не ясно. Магнитофон мне японские издатели помогли купить, фотоаппарат и прочую технику тоже. Остались копейки, вот приобрел угощенье. Попрошу Севу Овчинникова зайти по-соседски и перевести, что в упаковке. Всеволод японист, он живо разберется.
Николетта скорчила гримасу:
– Зачем нам Овчинников? Я знаю: внутри печенье!
– Дорогая, как ты могла разобраться, учитывая, что на коробке нет надписи ни на одном из европейских
Маменька показала пальцем на картинку.
– А это что? Специально для идиотов нарисовано. Женщина ест бисквит, держит его у рта.
– По-моему, она его нюхает, – посмел возразить отец, – поднесла к носу фиолетовый кругляш.
Тут же вспыхнул скандал, в процессе которого Николетта высказала мужу все, что о нем думает, потом обиделась на него за нежелание признать ее правоту. А под конец заявила:
– Я поняла иероглифы, они обозначают «курабье».
– Солнышко, ты умеешь читать по-японски? – изумился Павел Иванович и получил новую истерику, которая завершилась фразой: «Я изучала язык Мао Цзэдуна в институте». Мао Цзэдун был генеральным секретарем Коммунистической партии Китая. Может, Николетта и владела японским, но родным языком лидера самой густонаселенной страны мира все же является китайский. И в вузе маменька никогда не училась, сей факт ее биографии я узнал уже в зрелом возрасте. Отец, как всегда, не решился спорить с разъяренной женушкой, а та, вскрыв коробку, взяла фиолетовый кругляш, откусила от него и закатила глаза.
– М-м-м! Восторг! Ну почему наши криворукие кондитеры не умеют сделать ничего похожего? Павел, тебе печенье нельзя, врач велел худеть. Вава, можешь попробовать, чтобы знать вкус настоящих продуктов.
Я положил в рот кусок, протянутый маменькой, и испытал глубокое разочарование. Ожидал чего-то невероятного, а на языке растаял комочек со вкусом подгнившего сена.
– Ну? Как? – поинтересовалась Николетта.
– Конфеты «Белочка» и «Трюфель» гораздо вкуснее, – по-детски непосредственно и честно ответил я, за что был с позором изгнан в детскую.
Вечером того же дня у нас собрались гости, Николетта выставила японскую коробку к чаю, дамы пробовали печенюшки, закатывали глаза, ахали, охали и хором твердили: «Ну разве у нас такое сделают?» Последним пришел Всеволод Овчинников, он глянул на почти пустую жестянку, на крышке которой изображалась дама, вкушавшая, по версии маменьки, курабье, изменился в лице и попросил:
– Николетта, сделай одолжение, покажи мне вашу газовую плиту.
– Прямо сейчас? – скривилась она. – Мы наслаждаемся японским печеньем.
– Да, сию минуту, – проявил не свойственную ему твердость сосед.
Маменька закатила глаза, но пошла на кухню, а я отправился в туалет и услышал не предназначенный для посторонних ушей диалог.
– Николетта, немедленно унеси коробку, которую Павел привез из Японии, – велел Овчинников.
– Почему? – возмутилась маменька.
– Там не печенье!
– А что? Конфеты?
– Нет. Таблетки от моли.
На секунду возникла тишина, потом маман сказала:
– Смеешься? На крышке изображена женщина, которая ест
– Нет. Она нюхает фиолетовый шарик, а рядом надпись: «Антимоль лучшее средство для вашей одежды. Аромат лавандовых таблеток вас восхитит».
– Ты путаешь, там другое написано, – уперлась матушка.
– Я много лет занимаюсь переводами с японского, – отрезал Сева, – часто летаю в Страну восходящего солнца. Если ты сейчас же не перестанешь угощать гостей бытовой химией, это сделаю я.
Овчинников рассказал правду и моему отцу. Утром за завтраком тот озадачил Николетту:
– Позвони Коке, Зюке, Люке и прочим подругам, поинтересуйся, как их здоровье.
– С какой стати? – возмутилась Николетта. – Суаре устраивала я, по правилам хорошего тона гости благодарят хозяйку, а не она их.
– Может, твои подружки отравились? – вздохнул отец. – Покажешь врачам в токсикологическом отделении антимоль, там будут знать, какой антидот применить.
Маменька стиснула зубы, но к телефону не пошла. Через пару часов выяснилось, что Кока, Зюка, Люка и иже с ними живы, здоровы, бодры и хотели бы еще полакомиться японскими бисквитами.
– Моль маленькая, а дамы крупные, – с самым серьезным видом сказал отец, – они сами ядовитые, а, как известно, змее ее отрава не страшна.
– В Японии не то что в нашей лапотной стране, – заявила Николетта, – в Токио даже средство от моли вкусное и полезное для людей! Разве у нас такое сделают?..
– Вава! Ты где? – раздался визг маменьки.
– Здесь, внимательно тебя слушаю, – сказал я, прогоняя ненужное воспоминание.
– Мне загрузили в новый гаденыш «Спасение», – жаловалась Николетта, – игра сначала пошла, а не с того места, где у меня Интернет пропал. Обманщики продали неисправный планшет. Я велела купить другой, и там та же история! В общем, дома гора гаденышей, но ни один нормально не работает! Где моя Люси?
– Э… э… – забормотал я, совершенно забывший о принцессе, – я пристально занимаюсь ею, скоро в замок приведу.
– Сколько там очков? – деловито осведомилась маменька.
– Десять тысяч, – вдохновенно нафантазировал я.
– Вава! Не вздумай без меня сыграть свадьбу!
– Ну что ты! Никогда!
– Платье Люси не покупай.
– Не буду.
– Я рассержусь, если ты что-то не так сделаешь, – квакнуло из мобильного, затем полетели короткие гудки.
Я положил сотовый на стол и взял трубку домашнего телефона.
– Вы поняли? – надрывалась Роза. – Алло, алло, слышите? Повторить, как идти к складу?
– Спасибо, не надо, – ответил я.
Глава 14
– Быстро приехали, – похвалила меня Искоренева, открывая дверь, – хорошо, что я вам дорогу объяснила. Забегайте скорее, и сразу направо.
Мы с Розой пошли по узкому коридору, заставленному разнокалиберными коробками.
– Это дешевые фокусы, – пояснила Роза, – для массового покупателя, лабуда вроде исчезающих монет. Кладете рубль в коробочку, закрываете-открываете – опа! Пропала денежка. Проделываем то же самое второй раз, чики-брыки – и мелочь на месте.