Коронный номер мистера Х

Донцова Дарья

– К вам приехала Мария Михайловна, – раздался вдалеке голос горничной Коки.

– Вава, прости, дорогой, прибыла косметолог, – зачирикала дама, – перезвони мне через два часа, всласть поболтаем. Люблю тебя, мой мальчик, жду не дождусь приглашения на свадьбу, очень нехорошо, дружочек, что ты до сих пор в холостяках ходишь. Надо, милый мой, жениться, малышей завести. Разве ладно, что твоя элитная генетика пропадает? Дети прекрасны, они наше всё!

Из трубки понеслись короткие гудки, я убрал ее в карман. Хотите узнать всю подноготную писателя, актера, музыканта, художника, кого-то из творческой тусовки, и вы знакомы с Кокой? Не включайте

поисковики в Интернете, звоните даме, Сети до нее далеко. Там вы найдете лишь биографические сведения и несколько сплетен. Кока же выложит вам всю информацию. Впрочем, Николетта, Зюка, Люка, Мака и прочие подруженции тоже подойдут в качестве кладезя неисчерпаемых сведений о так называемой творческой интеллигенции и о тех, кто пытается пролезть в круг избранных. Время не властно над дамами, они по-прежнему остры на язык, обладают прекрасной памятью и знают все обо всех.

– Молодой человек, платить собираетесь? – сердито спросила кассирша.

Я опомнился и выложил на резиновую ленту покупки.

– Катя, ты пробила мужику печень? – закричал охранник.

– Пробила, – заорала кассирша.

– А ни фига, – не успокоился секьюрити, – у него печень недобитая! Добей!

– И как я ему печень теперь пробью? – разозлилась женщина.

Перед моим мысленным взором возникла дивная картина. Кассирша, кряхтя, нагибается, вытаскивает из-под стула бейсбольную биту и бьет щуплого дядьку в очках по эпигастрию.

– Или добей ему печень, или он домой не уйдет, – не утихал охранник. – Я не имею права покупателя с недобитой печенью выпустить. Вечно ты косишь! Вчера бабке мозги не выбила! Сегодня ему печенку!

Чтобы не рассмеяться вслух, я уставился в окно, а скандал тем временем набирал обороты.

– Ты слепой! – возмутилась тетка за кассой. – Не видишь покупку.

– Да у меня зрение как у орла! – разгорячился секьюрити. – Белке в глаз попаду.

– Ага! В мечтах! Из шариковой ручки жеваной бумагой, и не в глаз, а в хвост, и не белке, а соседской кошке, – заржала кассирша.

– А ну иди сюда! – взвился парень.

– Сам шагай, у меня народ с тележками толпится.

– А у меня люди на выходе! По правилам я главнее.

– Не имею права кассу оставить!

Я молча смотрел на улицу и на вход в чайный бутик. Немного не доехав до его двери, у тротуара притормозила дорогая черная иномарка. Водитель, наплевав на знак, запрещающий парковку, остановился, вышел, и тут же из магазинчика, даже не накинув пальто, прямо в платье и легких туфельках выскочила Анфиса Семеновна. Она начала что-то говорить приехавшему, активно размахивая руками. Собеседник Заварской стоял ко мне спиной, лица его я не видел, мог оценить лишь спортивную фигуру в обтягивающей кожаной куртке и джинсах. Заварская явно волновалась, несколько раз ударила водителя кулаком в грудь, но тот не проявлял агрессии. В конце концов Анфиса Семеновна наклонилась, сгребла с тротуара немного снега, швырнула его в лицо шоферу и унеслась в свой бутик. Незнакомец развернулся, и я вздрогнул. На той стороне улицы стоял Генрих Донелли.

– Оплачивать будете или спать продолжите? – раздалось над ухом.

– Мужчина, давайте быстрее, – заорали сзади.

Я бросил деньги в пластмассовую тарелочку, схватил покупку и ринулся к выходу, но когда выскочил на улицу, черной иномарки и след простыл.

Глава 26

– Я удивилась, услышав, что со мной

хочет побеседовать частный детектив, – сказала симпатичная девушка, сидевшая напротив меня за столиком. – Никогда не имела дел с сыщиками, поэтому немного нервничаю.

– Ольга Ираклиевна… – начал я.

– Ой, пожалуйста, Иван Павлович, просто Ляля, – улыбнулась дочь Коровиной, – я не доросла еще до отчества.

– С удовольствием буду к вам так обращаться, но тогда тоже отбросьте «Павлович», иначе я чувствую себя Мафусаилом.

Собеседница засмеялась:

– Вы точно не он, молодой и привлекательный. Согласна, вы Иван, я Ляля. Так в чем дело?

– Вам знакома Светлана Генриховна Донелли? – начал я непростой разговор.

– Да, – удивилась девушка, – мы с ней подруги, Светусик часто общается с моей мамой.

– Можете рассказать, где с ней познакомились? – спросил я.

– Ну… да, – замешкалась Коровина. – Только зачем? Света прекрасный сострадательный человек, она не способна совершить плохой поступок. Почему Донелли привлекла ваше внимание?

Я набрал полную грудь воздуха.

– Неприятно сообщать вам печальную новость… Светлана скончалась.

Ляля уронила на пол чайную ложку.

– Это идиотская шутка, да? Она здоровая, молодая, не может умереть. Видели бы вы, как Света сальто делает, ей до смерти еще сто лет жить.

– Донелли покончила с собой, – уточнил я, не говоря ничего о чипе и о наших с Косовой подозрениях, что Донелли вынудили выпрыгнуть из окна.

– Боже! – ахнула Ляля. – Это неправда! Но…

Она замолчала.

– Вас что-то смущает? – спросил я.

Ляля закрыла лицо ладонями и глухо забормотала:

– Пожалуйста, возьмите мою сумку, там ключи от машины, у меня серая малолитражка, на торпеде лежит плюшевая собачка… я номер забыла… в бардачке спрей… принесите… голова сильно кружится…

Я поспешил выполнить ее просьбу. Ляля пшикнула себе под язык из баллончика и прошептала:

– Если все объяснять, очень длинный разговор получится.

– Я никуда не тороплюсь, – заверил я.

Коровина потерла виски.

– Ужасно! Мы со Светой разговаривали четыре дня назад, она сказала, что не приедет…

Ляля осеклась и ущипнула себя за запястье.

– Нет. Надо излагать события последовательно, иначе вы не разберетесь в сути вопроса. Много лет назад…

Я, не перебивая Лялю, выслушал уже известную мне историю о похищении Ирочки, поведении Лидии Григорьевны, встрече Коровиных с дочерью Генриха в кафе…

– Когда какая-нибудь девушка из тех, кого мама назвала Ирой, из сострадания ехала к нам домой, пила с мамочкой чай, делала вид, что она украденная Ирочка, Лидия Григорьевна была счастлива, – вздыхала Ляля, – а я старательно ей подыгрывала, устраивали семейные вечера, раскладывали лото. Но в процессе партии у мамы менялось выражение лица…

Коровина замолчала.

– Лидия Григорьевна понимала, что ошиблась? – предположил я.

– Верно, – грустно подтвердила Ляля, – мама переставала улыбаться, а в районе десяти вечера говорила: «Устала я, хочу лечь» и уходила в спальню. Папа был очень щедрый человек, поэтому тем, кто проявил милосердие к мамуле, он давал крупную сумму денег. Некоторые отказывались от мзды, даже обижались: «Мне жаль Лидию Григорьевну, уберите купюры». С такими папуля беседовал, а потом всегда оказывал им содействие в разных делах. Одну пристроил на хорошую работу, другую в вуз. Утром мама мне говорила: