Короткая история вечной любви
Шрифт:
— Потому что персоналу было строжайшим образом запрещено вступать в отношения с наездниками. Я высоко ценила работу в конюшнях. Если бы ты поцеловал меня, меня бы уволили.
— Работа важнее моего поцелуя? — Она почувствовала, что он пытается сохранить дразнящий тон, но голос его срывался от волнения. Он явно спрашивал ее о чем-то более глубоком и существенном.
— Важнее или нет, но я получила работу и обязана была подчиняться существовавшим там правилам, — объяснила она.
— И это играло для тебя столь важную роль?
Она
— Думаю, да.
— И сейчас тоже работа для тебя важнее личных отношений?
— Не знаю, — прошептала Сесилия. — Я сама постоянно задаю себе тот же вопрос.
Она видела, что ответ пришелся ему не по душе, но руки он не отпустил.
Уилл понимал, что Сесилии трудно говорить на эту тему. За те несколько часов, что они провели вместе, он обнаружил, что между ними возникли отношения одновременно нежные и в то же время прочные как сталь, и ему хотелось, чтобы они имели шанс на продолжение.
По всему видно, что Сесилия очень серьезно относится к своей профессии, и он высоко ценит это ее качество. Он сам любил основательность во всем, а поэтому ему нужны отношения глубокие и длительные, а не приключение на одну ночь. И он чувствовал, что эта женщина способна подарить ему настоящую привязанность и нежность. Ее разговоры о легкомысленных связях всего-навсего бравада.
Он влюблен, чего не скажешь о Сесилии. Впрочем, как бы правда ни жалила, он не намерен позволить ставшей ему столь близкой девушке ускользнуть, не выяснив ее чувств к нему.
— Я не собирался пугать тебя, — сказал он, осознавая, что уже напугал. — Я просто посчитал, что мы могли бы придумать способ встречаться и впредь.
— Возможно, — согласилась Сесилия, но глаза ее все еще оставались настороженными. — Например, путешествовать вместе время от времени. Правда, я ужасно занята, даже в выходные…
Он махнул рукой.
— Я тоже, особенно в месяцы подачи налоговых деклараций, но мы все же попробуем. А потом, если мы все еще будем нравиться друг другу, — он сделал паузу и соблазнительно улыбнулся, — ты сможешь разузнать, нельзя ли устроиться на работу ветеринаром где-нибудь в Техасе Уилл запаниковал, когда увидел, как сузились ее глаза.
— Между прочим, многие бухгалтерские фирмы имеют офисы в Берлингтоне, — с деланным равнодушием заметила она.
— Да, конечно, — поспешил согласиться он, но затем, осознав, что ему следует подчеркнуть собственную важность, добавил: — В финансовом бизнесе удачную карьеру обычно делают в одной фирме.
— И ты хочешь получить как можно больше денег, чтобы расходовать их на дорогую одежду и автомобили.
— Что?
— Ничего.
— Конечно, я разузнаю о Берлингтоне, — заверил он, пытаясь понять, в чем заключалась его ошибка.
Прогресс налицо, обрадовалась Сесилия. Уилл не стал эгоистично просить ее оставить ради него свою работу, а главное, сам предложил ей решить профессиональные проблемы в пользу их отношений.
Если она поступится карьерой, а совместная жизнь принесет разочарование, ей придется долго и упорно трудиться, чтобы восстановить свое положение в мире ветеринарии. Если же она выберет профессиональную стезю, то, возможно, упустит свой единственный, может быть, шанс стать счастливой и будет сожалеть об этом всю жизнь. Карьера приносит удовлетворение, но она не согреет по ночам, не даст детей и того, кто разделит с ней старость.
— Мы устали, и нам необходимо отдохнуть, — вздохнул Уилл. — Завтра получим новую информацию. До Далласа остался час с хвостиком. Зачем тратить время на то, чтобы беспокоиться о будущем?
Ох, нелегкий выбор, но у нее еще есть время подумать.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Поднимись в номер и начинай отглаживать платье, — предложил Уилл, когда такси подкатило к гостинице. — А я пока расплачусь с водителем и позвоню Гейтору, чтобы узнать новости о Гасе.
Он поцеловал девушку в нос.
В номере Сесилия сняла мятое шелковое платье и уложила его в чемодан. Интересно, в Блу-Хилле хорошая химчистка? Она надела свою любимую полосатую рубашку и отправилась в кладовку за утюгом и гладильной доской.
Раздался стук в дверь, что вовсе не удивило ее: должно быть, Уилл не сумел дозвониться до Гейтора.
— Мама! — Саманта Коннат была последним человеком, которого она ожидала увидеть за дверью.
Как всегда безупречно одетая, но с бледным лицом, без косметики и со стоящими дыбом волосами.
Она была похожа на сбежавшую из больницы пациентку.
— Мама, что произошло?
— Что произошло, спрашиваешь? После твоего звонка я не спала целую ночь, все гадала, какая беда приключилась с моей дочерью. И теперь, когда я тебя вижу, мои худшие предчувствия оправдались. Ты еще не готова, хотя в одиннадцать должна уже стоять внизу. О, дорогая, ты только готовишься гладить платье?
Она влетела в комнату, откуда через минуту донесся крик.
— Полюбуйтесь-ка на это! — Саманта уставилась на платье, лежащее на кровати. — Кошмар! Слава богу, я здесь. Я помогу тебе, а затем займусь собственной внешностью. А ты иди прими душ. А то выглядишь так, будто всю ночь не спала.
— Ты же знаешь, предсвадебные торжества — вечеринка, вечеринка, вечеринка, — проворковала Сесилия.
— Я слышала, репетиция свадьбы скорее напоминала похороны, — заметила Саманта, внимательно разглядывая лежавшее на кровати платье.