Короткая память
Шрифт:
Выступления газеты, прозвучавшее в них неравнодушное общественное мнение в конце концов возымели действие. Скоро редакция получила сообщение о том, что прокурор города Москвы опротестовал приговор, вынесенный А. Б. Жигаеву, а Московский городской суд протест этот удовлетворил. Сочтя возможным не изолировать Жигаева от общества, суд назначил ему условное наказание с обязательным привлечением к труду.
А еще через несколько месяцев в редакции зазвонил телефон, и я услышал в трубке голос Анатолия Борисовича:
— Здравствуйте... Спешу сообщить вам, что я наконец дома, живу в Москве. Поступил на работу. Жизнь, кажется, налаживается.
Порадоваться бы, вздохнуть с облегчением! А между тем на столе у меня уже лежало новое письмо, и опять от очередного «хозяйственного Деточкина».
Сколько же их, таких неравнодушных, совестливых бедолаг, которые видеть не могут, как страдает, гибнет дело, и потому на преступление идут, как на подвиг!
Автор этого нового письма — житель поселка Кутулик Иркутской области Х. Х. Шангареев.
Иркутская история
«...Через пятнадцать дней, — писал Х. Х. Шангареев, — кончается срок отсрочки приговора суда, взятой мною, чтобы оставить небольшой бюджет для семьи, так как сколоченное годами трудовое сбережение конфисковано. А также я хочу побыть немного возле старой больной матери. Уважаемый Александр Борин! Простите меня за это нескладное письмо и неразборчивый почерк. Прочел ваш очерк о Жигаеве, всплыли в памяти бессонные ночи, слезы родных, закомых и свое горе. Разволновался и решил сразу сесть и написать вам. Помогите мне, пожалуйста».
Следующее письмо я получил уже от жены Шангареева: «Мужа посадили, увезли, и я, наверное, скоро сойду с ума. Ведь он не взял для себя ни копейки».
Это чистая правда. Хаким Хамат Закирович Шангареев, так же как и Жигаев, лично себе не взял ни единой копейки. В приговоре суда Усть-Ордынското Бурятского автономного округа, лишившего обвиняемого свободы на те же долгие шесть лет за хищение в крупных размерах, так прямо и сказано: сам расхититель не имел никакой материальной выгоды. К рукам расхитителя, да еще расхитителя крупного, действительно не пристала ни одна государственная копейка.
А произошло вот что.
Шангареев работал электромонтером. В поселке его хорошо знали, ценили и почитали. Трижды избирали депутатом поселкового Совета. Один срок был даже заместителем председателя исполкома. А однажды пригласили его в райком партии и предложили занять должность начальника районного коммунхоза. В порядке партийной дисциплины, так что не откажешься.
Поселок Кутулик расположен в двухстах километрах от Иркутска. Топливо и вода здесь привозные. Уголь возят из Черемховского бассейна, это примерно в пятидесяти километрах от поселка. Воду доставляют из скважины. Она находится чуть ближе, однако надо ведь еще развести воду по многочисленным объектам. В поселке — два детских сада, две школы, баня, прачечная, гостиница... И все они имеют свои собственные котельные. Не подвезут вовремя уголь и воду — котельные встанут, заморозятся, а зима в Восточной Сибири длинная, и морозы достигают пятидесяти градусов. Однажды был такой случай: не доставили вовремя воду к новому детскому саду — его котельную пришлось остановить, заморозить, а сам детский сад закрыть. Полгода его потом ремонтировали.
Подвозят в Кутулик уголь и воду на автомашинах. В хозяйстве Шангареева имелось три водовозки и два самосвала. Но автомашины, как известно, потребляют бензин. А выделялось его коммунхозу в размере
И это, повторяю, не сбой в расчетах, не неожиданное стечение обстоятельств, не результат стихийного бедствия. Нет, таковы здесь норма, расчет и план. По плану должны были замораживаться котельные, закрываться детские сады и коченеть люди. Все возможные несчастья поселка как бы предусматривались заранее. Трезво, спокойно и на холодную голову.
Но так как все прекрасно понимали, что Шангареев не даст поселку замерзнуть, этого не допустит, — подобная картинка наблюдается сплошь и рядом: бензина нет, его не выделили, а машины все-таки бегают, — то как бы незримо, между строк, планировалось и различное фокусничание Шангареева, нарушение им разных правовых норм. Потом мы будем гадать, сетовать: да как же он мог пойти на такое, зачем? А преступление Шангареева уже в планах сидело, в фондовых ведомостях. Оно уже заранее было запрограммировано. И поэтому не надо делать удивленного вида. Свое преступление Шангареев совершил по плану.
Старший оператор Кутулинской нефтебазы Мизавцев, выслушав как-то очередные мольбы и слезы начальника районного коммунхоза, объяснил ему, что выход из безвыходного положения все-таки есть. Он, Мизавцев, зальет бензином коммунхозовские автомашины, но получит за него живыми деньгами, то есть себе в карман. Речь, понятно, шла о бензине, который Мизавцев украдет на нефтебазе и продаст Шангарееву. А не хочет Шангареев, брезгует или боится — его дело. Хозяин — барин.
Заметьте: пока Жигаев свой насос, а Шангареев — свой бензин просили официально, легально, как положено, ничего конкретного они не слышали: «Изыщите, постарайтесь, придумайте». Первые реальные и конкретные предложения Жигаев и Шангареев услышали только от воров. Жигаев — от вора Заикина, Шангареев — от вора Мизавцева.
Однако, согласившись на его предложение, Шангареев и сам вынужден был совершить преступление. Живые деньги, которые требовал Мизавцев, следовало откуда-то взять, добыть. И Шангареев (та же самая схема) распорядился составить фиктивные наряды на несуществующие работы, якобы выполненные Мизавцевым в коммунхозе. Всего, таким образом, тот прикарманил 1656 рублей.
Результат читателю уже известен: шесть лет лишения свободы, которые Шангареев должен отбывать — в колонии усиленного режима, и официальное подтверждение суда о том, что ни рубля из тех 1656 Шангареев лично себе не взял. Если хочет, может этим утешаться.
И все-таки между делом Жигаева и делом Шангареева есть одна очень существенная, принципиальная разница. Там, помните, человека толкнули на преступление его собственные начальники, палец о палец не ударившие, чтобы помочь предприятию.
Здесь случай еще сложней. Гораздо сложней.
Я спрашиваю себя: что же все-таки заставило сердобольного Шангареева совершить такое преступление? Ошибки, бездействие местных товарищей? Ну а если бы они работали усердно, энергично, как положено, имел бы тогда начальник коммунхоза Шангареев хоть один-единственный шанс спасти поселок, обеспечить его водой и топливом, не прибегая к помощи вора Мизавцева?