Корпорация «Бросайте курить» (сборник)
Шрифт:
– Как вы это узнали? – рявкнул Моррисон. Он был потрясен. – Какое вы имеете право совать свой…
– Мы многое о вас знаем, – тем же ровным голосом сказал Донатти, – но, как я уже говорил, все останется в тайне.
– Я ухожу, – с трудом проговорил Моррисон и поднялся.
– Останьтесь еще ненадолго.
Моррисон внимательно посмотрел на Донатти – тот был спокоен. Казалось, происходящее даже немного забавляет его. По выражению лица можно было сказать, что Донатти наблюдал подобную реакцию сотни раз.
– Хорошо, я задержусь. А вы давайте ближе к делу.
– Обязательно. – Донатти откинулся назад. – Я вам объяснил – мы люди практичные. Поэтому с самого начала мы должны были понять, насколько сложно излечить от страсти к курению. Восемьдесят пять процентов бросивших снова начинают курить. Среди наркоманов, отказавшихся от употребления героина, эти цифры ниже. Проблема необыкновенно сложная. Необыкновенно.
Моррисон
– В законодательных собраниях некоторых штатов иногда предлагается отменить в тюрьмах еженедельную выдачу сигарет. При голосовании эти предложения неизбежно терпят крах. Иногда они все же проходили, и тогда в тюрьмах начинались мятежи, настоящие мятежи, мистер Моррисон. Вы можете представить подобное?
– Это меня не удивляет, – сказал Моррисон.
– Попробуйте вникнуть в суть! Когда человека сажают в тюрьму, его лишают секса, спиртного, возможности заниматься политической деятельностью, путешествовать… И никаких мятежей. Может быть, незначительное количество по отношению к общему числу тюрем. Но когда вы лишаете заключенных сигарет – ба-бах! – Донатти стукнул кулаком по столу, чтобы подчеркнуть свою мысль. – Во время первой мировой войны, когда в Германии никто не мог достать сигареты, аристократы, собиравшие окурки на улицах, были обычным явлением. Во время второй мировой войны многие американцы начали курить трубки, когда не могли раздобыть сигареты. Интересная задачка для практичного человека, мистер Моррисон.
– Давайте приступим к лечению.
– Одну минутку. Подойдите, пожалуйста, сюда. – Донатти встал, отодвинул зеленую занавеску, которую Моррисон заметил еще накануне. За прямоугольным окошком – пустая комната. Нет, не пустая. На полу кролик ел из миски хлебные шарики.
– Симпатичный кролик, – заметил Моррисон.
– Согласен. Понаблюдайте за ним. – Донатти нажал на кнопку у подлокотника – кролик прекратил есть и запрыгал как сумасшедший. Когда он касался пола, казалось, его подбрасывало еще выше, шерсть вставала дыбом и торчала во все стороны, глаза становились дикими.
– Прекратите! Вы же убьете его током!
Донатти отпустил кнопку:
– Ну что вы, это очень слабый заряд. Посмотрите на кролика, мистер Моррисон.
Тот свернулся метрах в трех от миски с хлебными шариками. Его нос подергивался. Тут же кролик отскочил в угол.
– Если его бить током достаточно сильно, когда он ест, животное быстро свяжет эти ощущения: еда – боль. Следовательно, кролик не будет есть. Тряхнуть его током еще несколько раз – он умрет от голода перед миской с едой. Это называется воспитание отвращения.
Тут Моррисона осенило – он пошел к двери.
– Мне это не надо, большое спасибо.
– Подождите, мистер Моррисон.
Моррисон даже не остановился, взялся на дверную ручку… дверь оказалась заперта.
– Откройте.
– Мистер Моррисон! Сядьте, пожалуйста!
– Откройте дверь, или я вызову полицию быстрее, чем вы скажете «Мальборо».
– Сядьте. – Это было сказано каким-то жутким ледяным голосом.
Моррисон посмотрел на Донатти, заглянул в его карие страшные, затуманенные глаза и подумал: «Господи, я же заперт в комнате с психом». Он облизнул губы. Никогда в жизни ему так не хотелось курить.
– Я подробнее расскажу вам о курсе лечения, – сказал Донатти.
– Вы не поняли, – возразил Моррисон с деланным спокойствием. – Мне не нужен ваш курс. Я решил от него отказаться.
– Нет, мистер Моррисон, это вы не поняли. У вас уже нет выбора. Я не обманул вас, когда сказал, что курс лечения начался. Мне казалось, вы все поняли.
– Вы сумасшедший, – изумленно произнес Моррисон.
– Нет, я практичный человек, который расскажет вам о курсе лечения.
– Валяйте, – бросил Моррисон. – Только поймите, что как только я отсюда выйду, я куплю пять пачек сигарет и выкурю их по дороге в полицейский участок. – Он внезапно заметил, что грызет ноготь большого пальца, и заставил себя прекратить это занятие.
– Как вам будет угодно. Но мне кажется, вы передумаете, когда я вам все объясню.
Моррисон промолчал, снова сел, скрестил руки на груди.
– В первый месяц курса лечения наши люди будут постоянно следить за вами, – объяснил Донатти. – Вы заметите некоторых, но не всех. Следить за вами будут постоянно. Всегда. Если они увидят, что вы закурили, то позвонят сюда.
– Меня привезут и посадят вместо кролика? – Моррисон попытался говорить спокойным, саркастическим тоном, но неожиданно ощутил дикий страх. Это просто кошмарный сон.
– Нет, – ответил Донатти. – Вместо кролика посадят вашу жену, не вас.
Моррисон тупо посмотрел на него.
Донатти улыбнулся:
– А вы посмотрите в окошко.
Когда
– Поймите, – сказал напоследок тот, – практическая задача требует практического решения, мы заботимся только о ваших интересах.
По словам Донатти, корпорацию «Бросайте курить» (нечто вроде фонда благотворительной организации) основал мужчина, изображенный на портрете. Он весьма успешно занимался традиционными делами своей «семьи» – игральные автоматы, массажные кабинеты, подпольная лотерея и оживленная (хотя и незаконная) торговля между Нью-Йорком и Турцией. Этот человек, Морт Минелли, по кличке Трехпалый, был заядлым курильщиком – выкуривал по три пачки в день. Листок бумаги, который он держит в руке на портрете, – окончательный диагноз врача: рак легких. Морт умер в 1970 году, передав все «семейные» фонды корпорации «Бросайте курить».
– Стараемся в финансах выйти в ноль, – объяснил Донатти, – но более всего мы заинтересованы в том, чтобы помочь людям, нашим братьям. Ну и конечно, эта благотворительность помогает нам при выплате налогов.
Курс лечения оказался до ужаса прост. Первое нарушение – Синди привозят, как выразился Донатти, в «крольчатник». Второе нарушение – и там оказывается сам Моррисон. Третье – током бьют их обоих вместе. Четвертое нарушение свидетельствует о негативном отношении к курсу лечения и требует более сурового наказания. В школу к Элвину будет послан человек, чтобы избить мальчика.
– Представьте себе, – с улыбкой говорил Донатти, – каково придется мальчику. Он ничего не поймет, даже если ему и попытаются как-то объяснить происходящее. До него только дойдет, что его больно бьют из-за того, что папа плохой. Элвин насмерть перепугается.
– Сволочь, – беспомощно сказал Моррисон, он готов был расплакаться, – сволочь проклятая.
– Поймите меня правильно, – сочувственно улыбаясь, объяснил Донатти. – Я уверен, что этого не произойдет. К сорока процентам наших клиентов мы не применяем никаких дисциплинарных мер, и только десять процентов допускают более трех нарушений. Эти цифры утешают, не так ли?
Ничего утешительного Моррисон в них не видел. Он нашел их ужасающими.
– Разумеется, если вы нарушите правила в пятый раз…
– Что вы хотите сказать?
Донатти просто расцвел в улыбке:
– Вас с женой – в «крольчатник», сына изобьют во второй раз, а жену в первый.
Доведенный до такого состояния, когда он потерял способность здраво мыслить, Моррисон бросился через стол на Донатти. Тот, хотя и сидел вроде бы в расслабленной позе, действовал с поразительной быстротой: отодвинулся вместе со стулом назад и через стол ударил Моррисона ногами в живот. Задыхаясь и кашляя, Моррисон отлетел в сторону.
– Сядьте, мистер Моррисон, – благожелательно сказал Донатти, – давайте поговорим как разумные люди.
Отдышавшись, Моррисон сделал то, о чем его попросили. Ведь должен же когда-нибудь закончиться этот кошмарный сон?В корпорации «Бросайте курить», объяснил Донатти, существует десять градаций наказаний. Шестая, седьмая, восьмая провинности – сила тока возрастает, избиения становятся все ужаснее. Если Моррисон закурит в девятый раз, его сыну сломают обе руки.
– А в десятый? – спросил Моррисон. В горле у него пересохло.
Донатти печально покачал головой:
– В этом случае мы сдаемся. Вы войдете в два процента неисправимых клиентов.
– Вы действительно сдаетесь?
– Можно сказать и так. – Донатти открыл один из ящиков и положил на стол кольт 45-го калибра с глушителем. – Но даже эти два процента неисправимых никогда больше не закурят. Мы это гарантируем.
В пятницу вечером по телевизору показывали «Буллит», один из самых любимых фильмов Синди. В течение часа Моррисон бормотал, ерзал на месте – Синди уже не могла внимательно смотреть кино.
– Что с тобой? – спросила она, когда фильм прервался.
– Ничего… да все плохо, – прорычал он. – Я бросил курить.
Синди рассмеялась.
– Когда? Пять минут назад?
– С трех часов дня.
– Что, с тех пор не курил?
– Нет, – сказал он и принялся грызть ноготь большого пальца. Моррисон уже сгрыз его почти до мяса.
– Это великолепно. Что заставило тебя бросить?
– Я должен думать о тебе… об Элвине.
Ее глаза расширились – она даже не заметила, что снова начался фильм, – Дик так редко говорил об их сыне. Она подошла к мужу, посмотрела сначала на пустую пепельницу, стоявшую недалеко от его правой руки, потом ему в глаза.
– Ты действительно собираешься бросить курить, Дик?
– Действительно. А если обращусь в полицию, банда местных громил сделает тебе подручными средствами пластическую операцию.
– Я очень рада. Даже если ты снова закуришь, мы с Элвином все равно благодарим тебя за заботу.
– Думаю, я больше курить не буду, – сказал он и вспомнил глаза Донатти, когда тот ударил его ногами в живот, затуманенные глаза убийцы.