Корпорация «Исполнение желаний»
Шрифт:
Правильно говорят — не важно, где ты, а важно с кем. Впервые в жизни я глубоко и полностью прочувствовала эту фразу.
Все изменилось. Все. Изнутри, снаружи, далеко или близко. Все стало другим.
Даже эта кухня стала казаться домашней.
Конечно, внутри меня все еще существовала серьезная и рассудительная часть, которая хмурила брови и вопрошала по поводу того, надолго ли я останусь в Тали, и как вообще может выглядеть жизнь заключенной, пусть и с любимым мужчиной, но все же в ограниченных условиях? Но сейчас было не время рассуждать об этом. Позже.
Да, на руке все еще был браслет. И, возможно, ему придется
В рот отправилась очередная сочная ягода с пирога, которую я нащупала пальцами.
Вкуснотища!
Я бы так и медитировала на кухне до самого обеда, если бы меня неожиданно не окликнул голос Табиты.
— Шерин, к тебе тут пришли!
— Кто пришел? — Я расслабленно качнулась на стуле, не особенно волнуясь на тему неожиданных посетителей. Мой дом, мой мир, все хорошо и чудесно. Если душа поет, то и посетители будут хорошими.
Кухарка вошла в кухню:
— Давай я тебя провожу на улицу. Там какой-то мужик стоит, вроде как с полей. Старый, морщинистый. Говорит, поговорить с тобой надо. Со мной не хочет, говорит, ему только с глазу на глаз. Я ему отвечаю «Да слепая она пока!», а он — «Неважно, мне. Слышать-то она слышит…».
Я поднялась со стула и оперлась на подставленный пухлый локоть.
— А ты раньше его видела?
— Не припомню. Их же тут сотни, как всех упомнишь? Но морда, вроде, не злобная. А там, кто их разберет…
Я стояла в тени деревьев, недалеко от кухни, куда меня привела Табита. Сама она ушла, но уже через несколько секунд раздались шаги и натужный кашель кого-то другого. А потом слова.
— Шерин, ты, наверное, не помнишь меня….
Услышав мужской голос, я задумалась. Какая-то шестеренка провернулась в голове, проталкивая на поверхность смутные воспоминания, связанные с этим голосом, но определить владельца я так и не сумела.
— Я — Тед. — Сказал мужчина. — Мы в автобусе рядом сидели, когда в Тали ехали. Помнишь?
Да, его я помнила. Долговязый мужик с яблоками. Все пытался рассказывать мне что-то целую дорогу, но я едва ли помнила хоть слово с того повествования.
— Здравствуй, Тед.
— Что с тобой случилось такое? — Встревожился собеседник, когда я по привычке моргнула и на долю секунды открыла глаза.
Я поморщилась.
— Не переживай, это временно, и уже проходит. Сам-то как?
— Да сам потихоньку. Болею, но живой. Остальное уж не так важно. Я вот зачем пришел…. Я ведь знаю, что это ты нам кепки спровадила, кто на полях-то,… а то так бы и обгорали под солнцем.
— Да не стоит, Тед. Они вам были нужны.
— Все равно тебе большое спасибо от всех. Но я, собственно, не за этим. Слыхал я про ту бестию, что амбар подожгла и про то, как она тебе бензин подкинула. Все уже слыхали, слухи-то, они быстро разносятся.
Я грустно кивнула.
— Так вот я подумал спросить, а не украла ли она у тебя чего, пока в комнате орудовала? —
Почему он спрашивает? Как мог узнать?
— Да. — Не стала врать я. — Действительно пропала одна вещь. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что нашел кое-что. Дай руку.
Я, странным образом волнуясь, протянула руку вперед. В ладонь легло что-то тяжелое и до боли знакомое на ощупь. Не веря собственным ощущениям, с гулко бьющимся сердцем, я притянула это к себе поближе и принялась ощупывать пальцами. Ну, конечно! Та же ткань, тот же звук стукающихся друг о друга камешков, тот же вес…. Сколько ночей он провел под моей подушкой в тесной каморке? Только теперь, все было какое-то грязное и пыльное.
— Где? — От волнения мой голос прервался. — Как ты нашел это?
Тед облегченно выдохнул.
— А ведь я знал, что твое! Как в воду глядел! Теперь слушай, как дело было. Я по ночам плохо сплю, потому что кашляю. А когда приступы совсем донимают, то выхожу на улицу, чтобы мужикам спать не мешать. Они итак, целыми днями маются, а тут еще ночью из-за меня глаз сомкнуть не могут…. Так вот вчера я вышел на улицу, потому что снова закашлялся. Посмотрел по сторонам, патруля не видно, ну и пошел вдоль поля, чтобы подышать, успокоиться, да сон нагулять. Шел-шел куда-то, направления не выбирал, а потом увидел ее — девку эту! Я поначалу не понял даже, что она делает, только волосы ее белесые узнал. Сидит она, значит, на корточках и в земле копается. Под кустом прямо, что за женским бараком растет. Ну, я думаю: «Мало ли, нужду справляет или чего еще…» Не стал ее окликать, просто пошел обратно и все.
Я его не перебивала. Слушала, затаив дыхание, а сердце продолжало колотиться быстро и гулко. Вот куда, оказывается, запропастились мои камушки.
— Я сразу-то не смекнул, что к чему. А вот потом, когда услышал эту историю с амбаром, так и задумался. Не сразу, правда, но задумался. И чего она копалась там тогда впотьмах? Зачем бы это ей? Если только не прятать чего? А если прячет, то где взяла? Только там, где была накануне вечером. А была-то она как раз у тебя! И все мне это покоя не давало! Могло ведь так быть, что я и ошибался, мало ли как бывает. И ведь поздно ночью я все-таки решился пойти туда. Сам себя корю, ну не дурак ли? Куда черт несет? Еще решат, что к бабам…. А потом думаю, а «вдруг»? Вдруг там есь какая тайна? И ведь нашел! — Обрадовано воскликнул Тед. — Нашел! В мешочек, правда, каюсь, заглянул, Но ничего не взял! Тут крест даю! Зато сразу все понял — если та девка под кустом их прятала, то, значит, своровала, не смогла у себя в бараке хранить. А если своровала, то точно у тебя! Вот поэтому и принес….
Я едва не плакала от благодарности.
— Спасибо, Тед. Если бы не твоя наблюдательность, то не видать бы мне камней назад. А они — подарок. Я уж и не думала, что вернутся.
— Ну, вот видишь! Не зря я мыслил об этом, значит! — Польщено ответил тот. — Мне приятно, что не зря. Тем более, ты нам столько добра сделала.
— Да будет тебе…. — Я на ощупь дотронулась до его руки. — Кто другой бы и не принес. Себе бы оставил. А ты вернул. Даже и не знаю, как благодарить.
— Я бы не оставил. — Твердо ответил мой сосед по автобусу. — Не беру чужого. Так уж я скроен. А благодарить меня не надо, я сделал, как сердце велело. И рад, что все хорошо закончилось. А ты выздоравливай! Негоже это болеть, ни молодым, ни старым.