Корпорация «Зеро»
Шрифт:
– Нет. Пока не понимаю, хотя чувствую, что вы не врёте и действительно наслаждаетесь ночью и тьмой. Попробую порадоваться вместе с вами. Способность к эмпатии – обязательное качество социального работника. – Надий повернулся к Аггель вполоборота и уставился в окно. Через некоторое время он констатировал: – Нет. Не могу. Как ни крути, а ночь – это опасность и олицетворение зла, а не добра.
– Я не удивлена. Вряд ли мужчина, да ещё сотрудник органов, поймёт, что это свет безжалостен и жесток, а тьма – нежная и милосердная мать всего сущего.
– Думаю, вы плохо себе
– Разве мы будем говорить о работе? Это нечестно! Я вот, например, безработная.
– Я не настаиваю. Но всё-таки интересно узнать, почему такая красивая и умная девушка не может найти работу. Завышенные требования, я полагаю?
– Совсем нет. Скорее невезение пополам с ленью.
– Самокритично.
– Нет. Просто не хочу тратить драгоценное время на обман окружающих. Предпочитаю всегда говорить правду и быстро получать то, чего заслуживаю. Таким образом высвобождается масса свободного времени.
– И на что же вы его тратите?
– На чтение книг в основном.
– В смысле?
Аггель не стала пускаться в пространные объяснения, а просто вытащила из сумочки книгу и пододвинула её Наду.
– Впечатляет, – присвистнул Над, осматривая книгу. – Где вы их берёте?
– В макулатуре, конечно, где же ещё. Я работала приёмщицей макулатуры, и у меня остались знакомые в этой сфере. Они меня и снабжают книгами, практически бесплатно.
– Мне бы тоже хотелось попробовать вот так почитать, по-настоящему. Достанете мне парочку?
– Договорились. Я вам подберу, как начинающему, что-нибудь из детской литературы.
– А сильно отличается от нейросканирования?
– Как небо и земля. Книгу надо неторопливо прочувствовать, можно сказать – прожить, а не просто узнать содержание. Но вам надо самому попробовать чтение, на словах этого не объяснишь.
Принесли заказ, и разговор на некоторое время прервался. Аггель решила плюнуть на правила хорошего тона и оторваться по-настоящему. Она потом не простила бы себе, если бы не распробовала хоть одно из заказанных блюд. Когда дошли до десерта, Аггель всё-таки снизошла до того, чтобы сказать Наду:
– Очень вкусно. Но боже мой, как калорийно! Я теперь неделю не смогу есть!
– Это так только кажется. Завтра у вас будет нормальный аппетит, и даже лучше, чем обычно. Организм подстроится и потребует повторить подобный приём пищи. Придётся его обламывать или согласиться поужинать со мной ещё раз.
– Вы что, меня ещё раз приглашаете? Зачем? Я же молчала почти весь вечер, только жрала, как не в своё горло.
– Мне понравилось ваше общество. Не люблю болтливых женщин.
– А вот меня как раз потянуло поболтать – развезло, наверное, от выпивки и вкусной еды. Сейчас я испорчу всё впечатление. Не считаете ли вы, случайно, обычных людей животными? Было бы здорово, если бы считали!
– К сожалению, уже нет. Но в вашем возрасте определённо считал. Это юношеский максимализм: если окружающие не соответствуют высоким требованиям, которым должен отвечать Человек, то они совсем не люди. Но на самом деле всё сложнее. Люди, бывает, ведут себя как люди, а бывает – как животные.
– Если мир полуфабрикатов – это оптимизм, то тогда что же, по-вашему, пессимизм?
– Есть вероятность, что люди всё-таки не развиваются, а деградируют. С точки зрения любой религии – это так. С точки зрения искусства – тоже есть такая тенденция. Раньше были великие творцы и гении, а теперь люди совсем измельчали.
– «Богатыри – не мы?» – Аггель не постеснялась сказать банальность.
– Да, если уже Пушкин это чувствовал, то тогда кто наше поколение? Лилипуты?
– Минитюриализация… Миниатюризация… Тьфу ты, ну что за слово, не выговоришь! В общем, это явление тоже может быть разновидностью прогресса. Как в технике, например, нанотехнологии.
– То, что хорошо в технике, хорошо ли для человека? Посмотрим. Я не пророк. Да и вряд ли будущее можно предсказать.
– А вот я умею гадать на картах, и мне кажется, что можно. Нашу с вами встречу мне, между прочим, карты предсказали.
– Да? – Аггель показалось, что Над немного напрягся, услышав про карты. – А что ещё они предсказали?
– Много чего. Но я уже забыла. Записывать надо, но это скучно.
Над оценивающе взглянул на девушку, как будто проверял, правду ли она говорит.
– И на что это похоже – гадать? Вы впадаете в транс, и вашими устами говорит дух?
– Вы зря смеётесь, моя бабушка именно так гадала. Но это очень высокий уровень, а я, можно сказать, любитель. Но тоже кое-что вижу. Или чувствую. Это на уровне ощущений, как в игре в прятки, когда говорят «холодно-горячо». А ты на самом деле пытаешься почувствовать, где теплее – и вдруг получается. А как – и сам не знаешь.
– Так вы какие-то картинки будущего видите?
– Нет. Или очень редко. Ощущения сразу в слова превращаются. Или они и были словами? Понимаете, как будто будущее – именно записано на бумаге и его можно прочесть. Похоже, что Бог – писатель!
– Интересно…
– Да, это заставляет меня с уважением относиться к словам и книги читать внимательно, а не сканировать нейросканером.
– У вас есть, наверное, любимая книга?
– Любимая – это та, которую сейчас читаешь. А есть книги, которые я уважаю, которые буду перечитывать. Но вам пока не скажу. Прочтите сначала хотя бы одну по-настоящему.
– Договорились. Как насчёт прокатиться после ужина по ночному городу?
– Fine!
Водил машину Над всё-таки хорошо. Но ездить с ним было страшно. Его сенсомобиль имел статус специального автотранспорта, и когда Над отключал автоматическое управление, перед ним на голографическом экране зажигалась «зелёная улица». И он гнал по этой улице как сумасшедший, как будто самоубийца, мечтающий догнать свою смерть. У Аггель от страха совсем всё опустилось внутри, а ноги стали ватными. Но с другой стороны, её переполнял ни с чем не сравнимый восторг.