Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия
Шрифт:
— У русских есть такая пословица, — прервал его словоизлияния посол, — «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь».
Полный превосходства хмык был ему ответом.
— Ну, как знаешь. Но вернемся к царевне. Ричард, ты сможешь ее скомпрометировать до отъезда в монастырь? Сам знаешь, нам сейчас выгодно создать вокруг Императорской семьи негативный ореол. Наши и французские агенты сейчас во всю работают над разжиганием недовольства правящей династией. И подорвать ее репутацию будет своевременным шагом. Уж слишком укрепилась в последнее время Российская Империя. Скоро и нам захочет диктовать свои условия! — в голосе посла послышалось скрываемое возмущение. —
— Война планируется еще не скоро, зачем так торопиться с царевной? — как-то вальяжно проговорил блондинчик. — Трудно работать, когда так мало времени.
— Ничего, даже если сейчас не выйдет сможешь продолжить по весне, а то и от большой любви отправишься за ней в монастырь.
— Кто же меня в монастырь пустит?
— До монастыря еще добраться нужно, а в дороге может случиться всякое… А по поводу того, зачем так торопиться… — посол явно взял паузу, чтобы придать весомость своим словам. — Так ты, видимо, дорогой мой племянничек, забыл, что репутация будущего монарха формируется не один день, а из такой новости можно раздуть знатный скандал. К тому же, здоровье Императора далеко от прекрасного. Да и если правильно разыграть твою карту, то со временем, когда она взойдет на престол, ты сможешь стать ее официальном фаворитом, что даст нам дополнительный козыри, и сильно ослабит ее позиции при дворе и в народе. Не мне тебе объяснять, что тогда наши действия могут принести очень вкусные и интересные для Англии плоды.
— Все равно не понимаю, почему нужно управиться именно в эти две недели?! — раздраженно проговорил мужчина. — Уж поверьте, осуществить задуманное в столь короткий срок не так-то просто!
— Потому что после отъезда она никак не сможет повлиять на распускаемые слухи. Ведь из них при правильном подходе всегда можно вывернуться. Император же сам ничего сделать не сможет. А вы за зиму знатно обработаете оставленных здесь фрейлин. Мне что, нужно вам разжевать еще и то, зачем нужно хороводиться с фрейлинами? — тоже начал раздражаться посол.
— Вот только не надо из нас проституток делать! — тихо, но как-то мрачно и весомо проговорил Френсис. — Мы прекрасно понимаем, что наша деятельность будет связана с дамами и их расположением, но это лишь малая толика наших обязанностей и возможностей, как тайных агентов королевства.
Посол явно замялся, остывая.
— Ладно, господа, мы все немного погорячились… Давайте лучше обсудим, что мне стало известно о…
На этой фразе разговор мужчин для нас закончился. Так как отмеренные сорок минут действия подслушивающего устройства истекли, и его нужно было заменить или зарядить. Вот такой вот недостаток у этого амулета.
В комнате повисла долгая тишина, во время которой каждый из нас думал о своем. Первым очнулся Заславский и предложил меня проводить.
Я же как-то заторможено кивнула и, попрощавшись со всеми мужчинами, направилась на выход.
«Что же вокруг творится-то? — вертелось у меня в голове. — Тайные агенты пытаются дискредитировать власть в преддверии воны. Какой войны? Когда она будет? Можно ли ее как-то предотвратить? Это, конечно, не совсем моя головная боль. Но все же! Как об этом не думать? А еще нужно каким-то образом уберечь царевну от всех этих инсинуаций, не мешало бы и вовсе как-то поспособствовать ее укреплению на политической арене. Ведь если
От всех этих заполошных мыслей меня оторвало прикосновение к руке. Я остановилась и огляделась, возвращаясь в действительность. Дима стоял рядом и смотрел на меня как-то странно.
— Дуся, мы уже пришли.
— Да? А я так задумалась, что и не заметила. — слабо улыбнулась я.
— Дуся, не переживай. Все не так плохо, как тебе могло показаться. — попытался успокоить он меня. — Поверь, мы тоже не лыком шиты и сможем им кое-что противопоставить.
— Я знаю. — вздохнула я. — Просто все, как-то слишком быстро завертелось…
— Я понимаю. — улыбнулся и он мне. — Мы варимся в этом уже давно, а потому сегодняшние подслушанные разговоры не стали для меня каким-то откровением. Поверь, мы сделаем все возможное, чтобы их планы так и остались всего лишь планами.
— А просто арестовать их нельзя? — с надеждой спросила я.
— И как мы это объясним аглицкому королю? — посмотрел на меня, как на маленькую, он.
— Ну… Мы расскажем, что подслушали их разговор…
— А они скажут, что ничего подобного не говорили, или просто шутили, или еще лучше, что мы сами это выдумали, чтобы осложнить отношения с соседом. И тогда предполагаемая война станет к нам гораздо ближе.
— И что, мы все так и оставим?! — не могла не возмутиться я.
— Конечно, не оставим! Кто предупрежден, тот вооружен. И ваши изобретения в этом нам помогут, как ничто иное!
Я понимала, что он прав, но понимать и принимать — это разные вещи.
Неожиданно, он вздохнул и крепко меня обнял, прижимая к своей груди и целую волосы.
— Ну, чего ты так расстроилась? Поверь, все будет хорошо!
— Угу, — проговорила я ему куда-то в плечо, вдыхая его запах, — только эти шпионы, как гадили, так и дальше гадить будут, и ничего им за это не прилетит!
— Но вы ведь с подругами нам еще что-нибудь этакое изобретете, и тогда мы всех хитромудрых шпионов точно обыграем и обведем вокруг пальца! — улыбаясь, проговорил он мне куда-то в макушку.
И я не поняла, то ли он серьезно это сказал, то ли решил так сыронизировать. А потому я немного отодвинулась, заглянула ему в глаза и заявила.
— А и изобретем!
Он посмотрел на меня теплым взглядом, в котором перемешалось слишком многое, чтобы разложить на составляющие, и почему-то грустно произнес.
— Знаешь, Евдокия, а я ведь в этом ни капли не сомневаюсь… — и погладил мою щеку кончиками пальцев.
— А почему это было сказано так грустно? — я тоже потянулась к его щеке и провела рукой по уже отросшей щетине.
Он положил свою ладонь поверх моей, поднес к губам мои пальчики и поцеловал, а потом прижал к своей щеке.
— Потому что первопроходцам всегда тяжело… Но я хочу, чтобы ты знала, что я всегда буду рядом, чтобы ни случилось!
А меня от этих слов и от его прикосновений вдруг оставили всякие хандра и страх. Более того где-то в груди стало очень тепло, а в душе поселилась небывалая легкость.