Корпус Смерти
Шрифт:
Голени, коленные суставы, ступни и бедра. Сплошная краска. Иногда умение быстро бегать может спасти жизнь. Впрочем, как и огромные прыжки с коротким сроком левитации. Об умении ходить по стенам лучше вообще не заикаться.
На груди — защита от злых сил. Ни один демон и ни один неприкаянный дух не сможет без ощутимых усилий завладеть его телом. На затылке, незримые под шлемом из отросших волос, знаки, оберегающие от посягательств магии Разума. Спина — вдоль и поперек перепахана магическими символами, снижающими входящий урон от всех известных школ волшебства. Даже в глаз Райн умудрился влить зачарованную
Казалось бы, Райн должен был так и остаться где-то в недосягаемых вершинах, варясь среди зажравшихся лицемеров, приветливо улыбающихся при встрече и готовых в любой момент пощекотать зазевавшемуся "другу" отравленным кинжалом глотку или позвоночный столб вместе с прилегающими к нему внутренними органами.
Но… деньги, власть, связи, возможности и безнаказанность развращали людей во много раз лучше того, кем стал тот тощий паренек с улицы, впервые зашедший к опустившемуся татуировщику, выживающему в покосившейся хибаре лишь благодаря росписи тел всевозможной шушеры, основательно обосновавшейся на самом дне городских окраин.
Наверное, видя пример старого мастера, где-то подцепившего через кровь неведомую болезнь и загибающегося от целого букета разномастных симптомов, разрывающих его малость потрепанный организм на агонизирующие куски, Райн попросту был не в состоянии повторить его судьбу, особенно добившись такого высокого положения.
Он был слишком молод. Слишком талантлив.
Гении редко доживают до преклонных лет. Как говаривают классики — лучше быстро сгореть, чем медленно тлеть. И в этих словах есть своя доля истины, ибо… по-другому попросту никак. Легендой можно стать только умерев.
Райну не повезло. Он продолжил жить.
Когда ты молод, то кажешься себе кем-то особенным, не замечая нависшего за спиной факта, простого и мрачного — все когда-нибудь заканчивается. С чего начинается путь в ненасытную пасть Бездны? В недра кромешной аморальности и безнадежности, кислотой разъедающей корчащиеся от осознания собственной неполноценности ошметки разума? Что заставляет маленького мальчика, мило посапывающего во сне, обняв любимую игрушку, превратиться в убийцу, жестокого, беспощадного и неумолимого?
Все начинается с маленького шага. С крошечного послабления.
Дорога в Ад — это не скоростной лифт и не отвесный провал слишком глубокой могилы. Это лестница. Бесконечно длинная. На одном конце, самом верхнем, еще слышно легкое пение детской беззаботной радости, а на другом… интрига. Темная, мрачная и выворачивающая душу наизнанку, дабы надеть ее на растрескавшиеся кости привычного мировосприятия, позвоночник которого сломан слишком много раз, чтобы срастись правильно. Крошечные грешки, по одному не имеющие никакого веса или силы, но вместе… вместе они стаей оголодавших крыс бросаются на все что видят покрасневшими, слезящимися глазами, отвыкшими от света. Что для планеты, галактики, Вселенной и всего остального пространственно-временного континуума значит один подожженный увеличительным стеклом муравей? Крошечная букашка, сгорающая в пламени, природу которого не может даже понять? А муравейник залитый отравой? А животное, по воле случая оказавшееся в не тех руках? А человек, которому просто не повезло? Что изменится?
Райн
А еще… жизнь коротка, как бы баянисто это не звучало.
Перспективный молодой человек, золотой самородок, найденный в куче грязи, дерьма и гниющих помоев, талант, неограненный бриллиант в какой-то момент собственного цикла существования в этом бренном мире осознал себя тридцатилетним мужиком, проигравшим по всем фронтам. Как понять, что уже пора на покой? Молодые подскажут.
Райн не выдерживает конкуренции с парнями, чьи глаза горят так же, как и его когда-то. Их остановит только смерть и то не всегда. Все заработанные деньги потрачены, пущены на пьянки, ш#юх, бесконечные кутежи и прочие прелести богатой жизни. Семьи нет. Друзей нет — только приятели, которые рассосутся едва поймут, что больше халявы не предвидеться.
Райн смотрел в зеркало и не узнавал того, кто хмуро глядел на него в ответ.
Боль.
Тоска.
Отчаяние.
Безысходность.
Печаль.
Смирение.
И Райн сдался. Тот парень, способный лбом прошибать стены, лишь бы добраться до заветной мечты всей жизни умер. Заживо сгнил в теле старика, впитавшись в сырой чернозем разбитых, расколотых, перетертых в труху надежд. Старика не телом, но духом.
Карточные игры и темноэльфийская дурь, взбалтывающая мозговое вещество похлеще контрольного выстрела в голову, стали последним гвоздем в крышку его гроба. Райн оказался слишком азартен, проигрывая целые состояния за одну ночь. Но когда подобное останавливает человека, опьяненного богатством и чувством собственного превосходства над всеми остальными обитателями мироздания?
В какой-то момент он остался без ничего. Абсолютный ноль, если не учитывать дрянных карт на руках и шум наркотика, нечестивым набатом пульсирующего в черепной коробке. Ставка сделана и цена ей — жизнь, свобода и прочие блага цивилизованного человека, которые он ценит, лишь после их потери.
Райн даже не пытался сопротивляться, когда его продали. Не вникал кто куда и зачем его везет.
Молча выполнял приказы, набивая безвкусные и бессмысленные татуировки, даже особо не стараясь, ибо зачем? Что от этого изменится?
Апатичное овощеподобное состояние. Просто плыть по течению, особо не заботясь к чему это приведет.
Зачем напрягаться, если можно не напрягаться? Все равно вряд ли он когда-нибудь сможет сбежать от рабовладельцев…
Олдог хрипит. Невнятно, булькающе. Тяжелые капли крови срываются с потрескавшихся губ. Осколки выступающих клыков забиваются в глотку, рвут щеки, впиваются в десна. Рот наполнен кровью, горькой, тягучей. Она клокочет в горле и легких.
Носки разношенных сапогов скребут по земле, оставляя неровные борозды.
— Держись, брат, держись, мать твою, — полуорк не понимает кто это говорит. До его разума вообще не доходит смысл сказанного.
Больно.
Мир скукоживаетя до габаритов крошечной точки, ввинчивающейся раскаленным шариком свинца в каждую клеточку обессилевшего тела.
Огонь.
Всполохи пламени. Обжигающие, рвущие плоть, шипя пластами сползающую с чернеющих костей. Огонь охватил их дом, землю, деревья. Он везде.
Слишком много огня.
— Все к… — крик Сержанта сменяется сдавленным хрипом.