Корсар с Севера
Шрифт:
Поворочался Олег Иваныч на ложе, на другой бок перевернулся… заснул вроде. Так и не домыслил про Касыма…
А утром схватили. Навалились, скрутили – Олег Иваныч и глаза-то толком открыть не успел. Вытащили волоком с галеры – у, заразы! – в какие-то большие корзины кинули, сверху закрыли плетеной крышкой. К верблюду привязали: корзина с Гришаней – справа, с Олегом Иванычем – слева.
Ремни затянув, погонщик верблюда ударил. Поднялся корабль пустыни, плюнул – жаль, не в погонщика, – пошел медленно, величаво, раскачиваясь,
Сквозь щели в корзине видел Олег Иваныч серую ленту песка, редкие низкие кустики да камни. Качало, словно на море, даже в глазах замутилось. Во рту кляп, ноги затекли, туго стянутые за спиной руки вообще не чувствовались.
Олег Иваныч даже голову не ломал по поводу случившегося. Ясно – Джафар! Только одно занимало – интересно, почему все-таки их куда-то везут? Почему не убили сразу? Это же легче…
О шайтан! И триста ифритов в придачу!
Олег Иваныч застонал. Лучше б уж их убили сразу! По крайней мере не мучались бы. Селим-бей, Жуан Марейра! Вот кто всему причина. Вернее, его россказни о сокровищах!
Да, Касым-то латыни не знает. Но кое о чем догадаться мог. И сообщить своему хозяину, Джафару! А уж тот-то быстро языки развяжет. Впрочем, а зачем молчать-то? Сдались они ему, эти долбаные сокровища, триста лет! Правда, пыток в любом случае избежать не удастся – не верят здесь на слово. А затем все равно убьют. Н-да, ситуация…
К полудню пустынные области кончились. Потянулся кустарник, кое-где даже попадались пальмы – чахлые, унылые, желтые, с поникшими кронами.
Ага, вот дома! Выбеленные строения города Туниса. Глухие заборы, узкие вонючие улочки. Скоро эмирский дворец.
Нет, что-то не видать. Сразу в тюрьму везут? В личную земляную яму Джафара? Сомнительно, чтоб у него такая была, хотя, кто знает?
Однако они явно куда-то не туда едут. Заборы какие-то. Резные ворота с арабесками. Женский смех! О шайтан! Это ж злачное заведение тетушки Шехбийе! Притон высшего класса, с соответствующими расценками. Видно, добрый Джафар решил подарить им перед смертью ночь изысканной продажной любви! Вай, молодец, а?!
Нет. Фиг, а не девки! Мимо проехали, даже не остановились.
И куда теперь, интересно?
Запахло гнилой рыбой. Затем еще более резкий запах – амбре давно не чищенной свинофермы. Что-то зачавкало под копытами. Грязь, что ли? В здешней-то бездождливой сухости?
Оп! Кажется, приехали!
Остановились перед высоким дувалом. Стук в маленькую дверцу. Какой-то шайтан в коричневой джеббе. Морда замотана тюрбаном, одни глаза торчат – омоновец хренов.
Гортанно крикнул погонщик. Верблюд опустился на колени. Корзины сняли, потащили к калитке. Занесли во внутренний дворик – правда, рассмотреть его пленникам не дали. Бесцеремонно вытащили из корзин и втолкнули в низкий глиняный сарай или амбар. Захлопнулась дверь, заскрипели засовы.
Олег Иваныч прислушался. Что-то звякнуло, словно кто-то старательно отсчитывал деньги. Хлопнула калитка. Лошадиное ржание. Стук копыт. Тишина… Нет, не надолго. Снова хлопнула дверь, на этот раз где-то в доме. Что-то загремело, словно уронили подвешенный к стене железный чан. Визгливый женский голос. Женщине ответил мужчина, стоявший у сарая с пленниками. Мужской голос показался Олегу Иванычу знакомым… Они довольно долго препирались, мужчина и женщина.
Жаль, ни Олег Иваныч, ни Гриша не знали арабского языка, жаль… Ибо:
– Здравствуй, матушка. Как видишь, я не задержался.
– Да уж, приперся раньше времени, старый ишак!
– Не шуми, глупая женщина! Лучше скажи, никто из соседей ничего не заподозрит?
– Какие соседи, ты в уме ли? Что, башмачник Али что-то должен заподозрить? Или этот шайтан Хасмедди, что должен мне полмешка соли? Скорей, это я должна заподозрить, снова ведь меня обманешь, тысяча ифритов тебе в задницу и одна ифритка в гнилые зубы!
– Когда я тебя обманывал, ну скажи, когда?
– Когда? Да всегда! Всегда.
– Побойся Аллаха!
– Ага, побоюсь! Сейчас огрею палкой, последние зубы выбью! Сколько ты заплатил погонщику?
– Оставь в покое мои зубы, уважаемая. Три динара.
– Сколько?! О помет беременной верблюдицы! Три динара!!! Три динара!!! О шайтан, о бесхвостый ишак, о…
– Кончай лаяться. Деньги-то ведь мои были.
– Твои? О плешивый любовник ифритов! А кто тебе их дал, кто? Я! Старая, доверчивая женщина с добрым сердцем!
– Да уж, доверчивая…
– Что там шепчут твои нечестивые уста, годные лишь для лизания задниц верблюдицам?
– Говорю, хватит ругаться. На этот раз дело верное!
– И в прошлый раз тоже было верное, помнишь? С теми румийскими мальчиками, которых ты впарил по десять динаров, а мне сказал, что по шесть, о помесь гиены с крокодилом, что б тебя поимело стадо шайтанов! Вах! Иди куда хочешь и с кем хочешь договаривайся! А я тебя и знать не желаю!
Хлопнула дверь.
– Хм… Ушла, что ли? Ну и дура. Хотя куда ж она от меня денется?
Дверь снова приоткрылась:
– Эй, беременный гнилозубый ифрит! Ты так и будешь подпирать ограду, как слоновий член? Заходи в дом, шайтан облезлый!
– О! Так бы и давно. Надеюсь, ты еще не разучилась варить мясную похлебку?
– Ва, Алла! Этот старый шайтан еще и просит похлебку! Ладно, дам тебе похлебки… Но смотри! Если и на этот раз обманешь, пеняй на себя! Кстати, проверь-ка засов на сарае, хорошо ли задвинул, не то…
Чьи-то шаги прошлепали по двору. Кто-то подергал засов. Потом шаги прошлепали обратно и затихли, после хлопанья двери. Надо понимать, «облезлый шайтан» пошел есть мясную похлебку.