Корсары Ивана Грозного
Шрифт:
— Потерпи, великий государь, — закончил Малюта, — скоро ты победишь, и все будут у ног твоих, и все признают, что только от тебя исходит истина и спасение.
Уединившись после пира, царь Иван долго распевал покаянные псалмы.
От холода Анфиса под утро пришла в себя. Она голая лежала со вчерашнего дня в прибрежных кустах, уткнувшись лицом в траву. Тупая боль в затылке не давала повернуть голову.
Молодая женщина с трудом приподнялась и села. Сквозь зеленые ветки ивняка виднелись дымившиеся остатки сгоревших деревянных изб… Ярко горели боярские хоромы и деревянная церковь, построенная Иваном
Анфиса была удивлена. Все будто вымерло. И голосов человеческих не слышно. Тишину нарушал тоскливый собачий вой.
«Погреться бы, — было первой мыслью озябшей женщины. — Там, у пожарища…» Она хотела бежать к горевшей церкви. Но стыд остановил ее. Поразмыслив, она решила пробраться под берегом к темнеющей на реке серебровской бане. Кое-как прикрывшись веником из зеленых веток, Анфиса побежала. У дверей молодую женщину вновь обуял страх: ей послышался шум внутри бани, и она не сразу взялась за железное кольцо.
Анфиса вспомнила своих сыновей Николку и Ванятку. Они остались дома. «Что им сделается? — успокаивала она себя. — Младенцы перед богом и царем не виноваты. А мужик, на счастье, по дрова уехал, авось жив будет». Она снова прислушалась: за дверью стояла тишина. От боярской усадьбы по-прежнему доносился собачий вой. На реке квакали и тюрюрюкали лягушки.
В овраге раздался чей-то тихий стон. Ей опять стало страшно.
Отбросив сомнения, Анфиса звякнула скобой. Дверь скрипнула и отворилась. Какое-то черное двуногое существо бросилось от двери и спряталось за печкой. Анфиса вскрикнула, ноги подогнулись, словно тряпичные.
— Это я, твоя сестра Арина, — услышала она будто издалека знакомый голос, — не бойся. Я в саже нарочно вымазалась, чтобы кромешники не нашли. Сейчас-то спят в своих шатрах они, не бойся.
Анфиса открыла глаза. Перед ней стояла младшая сестра Аринка. Она отмыла сажу с лица и теперь ее не трудно было узнать. Зато черное тело лоснилось и блестело.
Заметив дрожь, сотрясавшую тело сестры, Арина принесла охапку дров, несколько ведер воды из реки и быстро раздула огонь.
Когда баня нагрелась, сестры долго парились, нахлестывая себя вениками. После бани Анфиса почувствовала себя лучше. Все, что случилось вчера, встало перед ее глазами. Она вспомнила людей в черных одеждах, тащивших мужиков к колоде, вспомнила царя, сидевшего на вороном коне, подогнув ноги. Вспомнила кудахтанье перепуганных кур…
— Как ты спаслась? — спросила Анфиса.
— Пошла в лес за ягодой еще до света.
Анфиса рассказала сестре, как за ней охотились опричники, все, что она видела в деревне.
— До сих пор чудится гудение стрел, — закончила она. — Страшно, Аринушка, такое никогда не забудешь.
Из бани сестры вышли, когда совсем рассветало. К счастью, припрятанная одежда Арины сохранилась, и сестры могли кое-как прикрыть свою наготу.
Показавшееся из-за леса огненное, как раскаленная сковорода, солнце окрасило кровью траву и прибрежные кусты ивняка. День начинался, как всегда. Так же зеленела трава и шумели под ветром вершины деревьев. Как всегда, пели птицы. По-прежнему спокойно несла свои воды река. Как будто ничего не изменилось на белом свете… Но то, что увидели сестры, наполнило страхом и отчаянием их сердца.
Церкви не было. Деревянная звонница сгорела дотла. Остались только закопченные каменные стены. От стоявших вокруг церкви домов остались одни головешки.
Анфиса
Сестры медленно пробирались среди провалившихся могил, надгробий и крестов. Они прошли мимо двух старух, сидевших на древней плите и громко плакавших. Священник и дьякон бродили среди дымящихся, обгорелых бревен деревенской церкви и что-то искали. У попа обгорело полбороды, и он был смешон.
По дороге от церкви до боярской усадьбы врыты в землю десятка два кольев — на каждом посажен казненный. Их бороды залиты кровью, остекленевшие глаза открыты. За усадьбой начиналась сгоревшая деревня Федоровка.
— Я слышу конский топот, — остановившись, сказала Анфиса, — спрячемся, Аринушка, скорее, скорее!
Сестры спрятались под разросшимися при дороге кустами бузины. Едва дыша от страха, они смотрели на скакавших всадников в богатых доспехах. Еще не улеглась на дороге пыль, поднятая копытами коней, как появились новые всадники.
Впереди на вороном жеребце ехал высокий человек в золоченом шлеме. Поверх стальной кольчуги с золотым двуглавым орлом на груди был наброшен широкий опашень. С шеи жеребца свисала собачья голова на серебряной цепи. Ее недавно отрубили, конская грудь была в крови. На вороненом налобнике note 44 сверкал крупный алмаз. Немного поотстав, ехал широкоплечий Малюта Скуратов в золоченых доспехах. За ним трусили оруженосцы с царскими саадаками note 45 , копьями и мечами. Вслед оруженосцам двигалось плотными рядами опричное братство.
Note44
Украшение на голове лошади.
Note45
Лук с налучником и колчан со стрелами.
Всадники ехали близко от кустов бузины. Анфиса хорошо рассмотрела высокого человека в золоченом шлеме. У него был большой орлиный нос и реденькая бородка. По тому, как богато был убран его конь, Анфиса решила, что это сам царь.
Она не ошиблась.
У кустов бузины, где прятались сестры, царь Иван остановил коня. Приподнявшись на стременах, он долго что-то рассматривал из-под ладони.
— За мной! — крикнул вдруг он и вытянул плетью коня. — Гой-да, гой-да!
Мимо помертвевших от страха сестер проскакал отряд ближних к царю опричников, потом прокатила телега с полураздетыми, плачущими девками и молодыми бабами. За телегой проскакал еще один отряд. У каждого всадника при седле болталась собачья голова и метла.
Поднятая лошадиными копытами пыль медленно оседала.
— Мне страшно, бежим в лес, — прошептала Анфиса.
Арина еще не успела ответить, как на дороге показались два мальчугана.
— Федора Шарикова сыновья, — узнала Анфиса.
Когда мальчики подошли ближе, она тихо окликнула:
— Никитушка!
Мальчики остановились.
— Подойди, Никитушка, ко мне! Это я, Анфиса! Не признал?
Посмотрев по сторонам, мальчуганы юркнули под кусты.
— Ты жива, тетка Анфиса? — зашептал Никита. — А наши сказывали, убил тебя кромешник. Ан ты вона где!