Корсары Тарновского
Шрифт:
– Отпущу, уболтал же ж! Мария Николаевна, с Артёмом в тайгу пойдёте?
Из-за перегородки раздался басовитый рёв, который у пушистых мутантов обозначает высшую степень восторга. Маша бросилась в свой отгороженный одеялами закуток собираться в поход.
– Она пойдёт, – сказал Артём.
– Смотри, парень, – пригрозил Тарновский, – испортишь девку, я тебе жопу порву на китайский флаг.
– С её физическими данными как бы она меня не испортила, – с серьёзным видом ответил Артём. – Но ради пользы дела готов пострадать.
– Я всё слышу! – пробасила Маша.
Капитан расхохотался
– Знавал я Вадима Цепова, олигарха из Рудного, – заметил Тарновский и тут же спросил Артёма: – Он твой однофамилец или родственник?
– Это мой дед. Уже умер.
Тарновский почувствовал, как в душе сжимается ледяной ком. Смеяться больше не хотелось.
– А как поживают твои родители?
– Их убили, – ответил Артём, ещё не подозревая, что наговорил достаточно, чтобы Тарновский вынес ему смертный приговор. – Я последний из рода.
– Последний из рода, говоришь, – капитан встал и распахнул окошко.
Свежий ветер с запахом водорослей дохнул в лицо, вернул способность мыслить рационально. Надо же такому случиться – принять кровника в собственный экипаж! И жить с ним бок о бок, просыпаться от ночных кошмаров, не зная, что враг рядом. Достаточно лишь протянуть руку… и убить! Что это, случай? Или норны, ткущие нить судьбы, решили позабавиться? Теперь Цепов никуда не денется. Осталось только решить, как расправиться с ним подальше от людских глаз. Как здорово, что радист подошёл со своим дурацким предложением искать каталог в таёжном посёлке. В тайге с ним многое может приключиться.
Тарновский подумал: а не отправиться ли ему вместе с радистом, чтобы самолично совершить расправу? Нет, так не пойдёт. Если Артём исчезнет, найдутся люди, которые сложат дважды два, сопоставят факты из биографий Тарновского и Цепова, предъявят обвинение. Разумней отправить с Цеповым надёжного человека, который пребывает в неоплатном долгу перед ним, капитаном Тарновским.
– Свободен, – резко бросил капитан и, вовремя спохватившись, добавил мягче: – А я пойду искать Кульбаку. Упаду ему в ножки и скажу, что на всё согласен. Главное, чтоб он задаток не зажал, чёртово отродье.
Возле самолёта-амфибии никого не было. Тарновский заглянул в люк и обнаружил лётчика, дремлющего на оленьей шкуре, брошенной в проходе между креслами. Разбуженный авиатор долго не мог сообразить, чего от него хотят. Где Кульбака, он не знал. Рыбаки, возившиеся с сетями на пляже, указали на древнее кирпичное здание с надписью «Дальпотребсоюз» на фронтоне. В кооперативном магазине продавалось всё, что угодно душе уссурийского пейзанина: от кастрюль и сапог до ружей. На полках громоздились ряды консервных банок, коробки с гвоздями, инструменты, краски. В воздухе мешались запахи бакалеи и керосина. Перед прилавком кооператоры устроили что-то вроде бара. Два мрачных мужика наливались пивом за одним столом, за другим сидел Кульбака с гитарой в руках, напевая трагическим баритоном переложенные на музыку стихи Есенина:
Да! Теперь – решено. Без возврата
Я покинул родные края.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.
На столе перед спасителем старины
– Итак?
– Я принимаю ваше предложение, – сказал капитан.
– Отлично! За это надо выпить, – Кульбака ласково глянул на продавщицу. – Глафира, сообрази нам с господином капитаном рябиновой настойки, которую здесь все так хвалят.
– Погоди, – Тарновский остановил продавщицу и обратился к Кульбаке. – Алексей Владимирович, пока мы не выпили, надо бы набросать договор. Определиться с расходами и с суммой, которую я получу. И ещё, мне потребуется задаток, чем скорее, тем лучше. В идеале – прямо сейчас.
– А, понимаю, – Кульбака лукаво смотрел на собеседника. – Хотите заняться сборами? Что ж, давайте подсчитаем, во что нам всё обойдётся.
Через два часа на столе между опустевшей бутылкой настойки и блюдцем с подсыхающими крошками лежал написанный от руки договор. Согласно ему, команда Тарновского должна будет отправиться в жуткую тьмутаракань, почти в центр континента и разыскать коллекцию деревянных скульптур господина Войнича. Кульбака брался оплачивать расходы. Кроме того, на нём лежала организация доставки людей Тарновского самолётами в Москву. Подписывая договор, капитан терзался мыслью о том, что продешевил. Кульбака же размышлял о том, что расходы на экспедицию явно превышают сумму, на которую он рассчитывал. Следовало основательно поработать с меценатами, чтобы не остаться в глубоком минусе и хоть что-то получить.
– Приятно было с вами пообщаться, – Тарновский встал, засунув свой экземпляр договора в кожаную папку.
– Взаимно. Но у меня к вам ещё одна просьба. Я бы даже сказал: требование. Я отправлюсь в Москву с вами.
– Это ещё зачем? – капитану часто приходилось выслушивать пожелания заказчиков, порой разумные, чаще бредовые, но никто из его клиентов ни разу не захотел поучаствовать в рискованных экспедициях «Громобоя».
– Я оплачиваю наше предприятие. И сам хочу видеть, на что и как расходуются мои деньги.
– Как знаете, – вздохнул капитан. – Но учтите, командовать экспедицией буду я и никто больше.
– Разумеется!
Тарновский вышел, а Кульбака снова взял в руки гитару и, повернувшись к заскучавшей продавщице, запел:
Низкий дом мой давно ссутулился,
Старый пёс мой давно издох,
На московских изогнутых улицах
Помереть, знать, судил мне Бог.
Ночью в каморке капитана долго не гас свет. Тарновский страдал от бессонницы. Отчаявшись заснуть, он оделся и принялся мерить шагами свой импровизированный кабинет. Пять шагов по диагонали от угла до угла, между самодельным столом и койкой, пять шагов обратно. Иногда капитан садился за стол, пил остывший чай с привкусом металла, пробовал читать бумаги, переданные со спасателя. Но работа не шла. Призраки прошлого стояли перед глазами и самый страшный из них – Вадим Цепов, король подгорного мира.