Корсары. Легенда о Черном Капитане
Шрифт:
– Черт, как же холодно! – выругался капитан Харроу, которому предстояло командовать следующей вахтой. – Прямо как в Ирландском море.
Он откашлялся, сплюнул за борт, достал из кармана бутыль, приложился к горлышку сам и пустил дальше по кругу.
Казалось, они плывут в молочном киселе. На расстоянии считанных ярдов от борта туман становился вовсе непроницаемым. Капитан Харроу подумал не зарифить ли паруса совсем и просто переждать эту полосу, но в этот момент что-то неуловимо изменилось.
Один из вахтенных матросов – кажется Грейди Борг перегнулся через поручень, всматриваясь в туман, и внезапно
– Смотрите! Корабль справа по борту!
В клубящейся белой мгле образовался просвет, в котором отчетливо обрисовался темный, как южная ночь, силуэт. Неизвестное судно с минуту шло параллельным курсом, потом поменяло галс и устремилось прямо на них под всеми парусами.
– Вот это да! – вымолвил матрос, стоявший у штурвала.
Бывалый капитан засмотрелся на флейт: никогда еще он не видел, чтобы судно двигалось с такой быстротой и грацией. Вот только почему он плывет как будто хочет таранить?
– Господин капитан, сэр!
Крик вахтенного вывел капитана из задумчивости.
– Все нормально, морячок… – поспешил капитан успокоить застывшего в недоумении вахтенного.
А потом ветер унес туман и капитану стало не до того – ибо ему наконец удалось разглядеть корабль в подробностях, и он почувствовал как что-то оборвалось внутри. К «Астрее» на всех парусах приближался настоящий «корабль-призрак» – сплошь угольно-черный, и старинного абриса.
…Это чертов «Летучий голландец»! – заверещал Грейли. Он тыкал дрожащей рукой прямо перед собой. Лицо его перекосилось от ужаса, а стоявшие рядом матросы шарахнулись в стороны, как от прокаженного. Все знали, что первый, кто заметил корабль-призрак, обречен на скорую и верную смерть. Непонятно какой ветер наполнял его черные паруса. Расстояние до него стремительно сокращалось и стало возможным разглядеть разномастно одетых матросов на его борту. Срывающимся голосом Харроу заорал:
– Поднять все паруса! Лево на борт!
Он отчаянно пытался уйти от абордажа, отлично понимая, что при подобном безветрии это просто невозможно.
Тем временем приближающийся корабль чуть развернулся, как будто для того, чтобы окончательно развеять сомнения Харроу. Команда, бросившаяся исполнять его приказы, замерла на месте.
Черный корабль приближался. Уже можно было разглядеть фигурки людей на палубе и вантах. Его паруса были такими же черными, как корпус. Они замерли в ожидании, но ничего не происходило. Никто не отдавал приказов, никто не бросался заряжать и выкатывать орудия… Как будто всю команду разом охватило полное оцепенение.
– Право руля! – заорал приходя в себя Харроу. Живее! Да крути же, крути, что стоишь, как вареный?! – орал он на рулевого, испуганно вцепившегося побелевшими пальцами в штурвал. – Если не отвернем, он проломит нам борт! И поднимай Уоррена – он и его «раки» [19] нам пригодятся, чую…
Натужно скрипя, наш корабль начал очень медленно поворачиваться навстречу противнику, но даже невооруженным глазом было видно, что мы не успеваем.
– Ничего не получается, сэр! – крикнул рулевой. – Без ветра ничего не выйдет!
19
«Раки» – жаргонное
Черный корабль заходил с подветренной стороны, что давало ему дополнительное преимущество. «Астрея» же безнадежно ползла, не в состоянии даже уберечь от тарана свой беззащитный правый борт. Положение было отчаянным, а тут еще в довершение всего носовая пушка противника вдруг окуталась дымом, выплюнув в их сторону увесистое ядро, шлепнувшееся в воду с очень небольшим недолетом.
– Канониры! К орудиям! – закричал капитан. – Задайте им жару! – Он обернулся к Грейли: – Не разобрал, чей это вымпел?
– Просто черное полотнище. Без девиза и изображений. Никогда от таком не слышал.
– Ладно, после разберемся. Распорядись поднять наш. Ничего, сейчас мы им покажем! – хорохорился Харроу. – Не на того напали! На всю жизнь зарекутся с нами связываться!
Офицеры тем временем торопливо отпирали оружейные ящики – их обычно держат запертыми из опасения мятежа или поножовщины – раздавая абордажные сабли из доброй шеффилдской стали, и полупики с ясеневым древком в шесть футов и остро отточенными наконечниками. Те люди из экипажа кому оружия не хватило, хватали топоры или просто вымбовки, способные с одного удара раскроить самый крепкий череп. Младший канонир в настежь распахнутой крюйт-камере вынимал из стоек ружья. Их торопливо выносили наверх, заряжая пулями и картечью.
Капитан обернулся туда, где из трюма вылезали английские стрелки – полсотни отправленных в колонии новобранцев под командованием лейтенанта Уоррена – почти такого как они мало смыслящего в службе юнца. Но при каждом был мушкет с багинетом, и драться они будут за свои шкуры…
Он повернулся налево, окинул взглядом пушкарей, застывших у заряженных орудий с зажженными фитилями в руках, и повысил голос: – Канониры! Приготовиться!
И тут же почти без перерыва:
– О, Господи!
А еще спустя мгновение капитану Харроу показалось, что разверзлись врата ада.
Сотня глоток одновременно выдохнула яростный крик – в котором казалось не было ничего человеческого. Лишь заглушаемая этим ревом-воем донеслась до его ушей команда понятная и без перевода любому кто плавает по морям:
– На абордаж!!!
Они таки сумели развернуться и подставить под абордажные крючья корму. А еще минуту спустя на палубе «Астреи» бушевала яростная схватка – его матросы, вооруженные, чем попало, отчаянно и как ни удивительно успешно отбивались от толпы пиратов. А через минуту думать об этом уже не стало времени…
…Капитан Харроу усталым взглядом провожал уходящий черный силуэт затягиваемый туманом. В это было невозможно поверить, но они отбились. Отбились от дьявольского корабля-призрака. После того, как три десятка пиратов были убиты или сброшены с палубы «Астреи», а ребята Уоррена нестройной но отчаянной атакой взяли в штыки лезущих на корму, остальные обрубили абордажные крюки, и отчалили.
Туман тем временем рассеялся, обнажив крайне неприглядные последствия абордажа: залитая кровью палуба, трупы, растерянно слоняющиеся матросы, похоже, тоже не вполне соображающие, как им удалось остаться в живых. Это последнее окончательно привело капитана в чувство.