Кортик
Шрифт:
— Ну-с, — продолжая улыбаться, спросил Мишу Константин Алексеевич, — куда вы побросали тиски, которые я вам дал?
— Мы их не побросали, — ответил Миша. — Они в Доме пионеров, в слесарной мастерской.
— На наших тисках весь дом работает?
— Что вы! — Миша рассмеялся. — Там собрано оборудование со всего района.
— Так уж со всего района?
— Да-а… Ведь там, кроме слесарной мастерской, есть еще столярная, швейная, сапожная, переплетная…
— Скажите, целый комбинат!
— Только ты пожадничал, — сказал Слава,
— Да ведь у меня токарных станков нет. — Константин Алексеевич с деланным огорчением развел руками. — Пожалуйста, берите ткацкий. Я вам большой дам, вот с эту комнату… Не хотите?
— Ты всегда смеешься! — сказал Слава. — Пошли, Миша.
Прощаясь, Константин Алексеевич сказал:
— Все же хотя вы люди и самостоятельные, но постарайтесь вернуться с целыми руками и ногами, а если сумеете, то и с целой головой.
Глава 48
В лагере
Мальчики Мишиного звена только что закончили сооружение большого плота, выкупались и теперь отдыхали на берегу.
Безбрежное, расстилалось перед ними озеро. Облака лежали на его невидимом краю, как лохматые снеговые горы. Острокрылые чайки разрезали выпуклую синеву воды. Тысячи мальков шмыгали по мелководью. Белые лилии дремали на убаюкивающей зыби. Их длинные зеленые стебли путались в прибрежном камыше, где квакали лягушки и раздавался иногда шумный всплеск большой рыбы.
— Главное, нужно как следует загореть, — озабоченно говорил Генка, натирая грудь и плечи какой-то мазью. — Загар — первый признак здоровья. А ну, Мишка, натри мне спину, потом я тебе.
Миша взял у Генки баночку, понюхал, брезгливо поморщился:
— Ну и дрянь! Фу!
— Много ты понимаешь! Это ореховое масло. Первый сорт. А пахнет банка. Она из-под гуталина.
Миша продолжал брезгливо рассматривать мазь:
— И крошки здесь какие-то, яичная скорлупа…
— Это ничего, — мотнул головой Генка. — У меня, понимаешь, в мешке все перемешалось. Ничего, давай мажь!
— Нет! — Миша вернул Генке банку. — Сам мажься. Я к ней притрагиваться не хочу.
— И не надо. Вот увидишь: к вечеру буду как бронза.
— Пошли, ребята, — сказал Слава. — Вон Коля идет.
Мальчики пошли к лагерю, к разбитым на опушке леса серым остроугольным палаткам.
В середине лагеря уже высилась мачта. Завтра утром будет торжественный подъем флага. Свежевскопанная и утоптанная ребячьими ногами земля вокруг мачты серым бугорком выделялась на опушке. Кругом земля была коричневая, в опавшей сосновой коре, желтых иглах и сухих, потрескивающих ветках.
Из-за крайней палатки доносились крики хлопотавших у костра девочек. Над костром, на укрепленной на двух рогатках палке, висели котелки. Запах подгоревшей каши быстро распространился по лагерю.
— Чего они орут? — сказал Генка. — Девчонки ничего не могут делать спокойно. Обязательно крик поднимут. Простое дело — кашу сварить, а они шумят, будто
Из лесу вышел Коля, окруженный беспризорниками — теми, что уже регулярно ходили на отрядную площадку. Все они были в своих лохмотьях, один только Коровин был обнажен до пояса.
«Интересно, куда их Коля водил? — думал Миша. — Конечно, он увел их нарочно, пока лагерь устраивали. К работе они не привыкли. Пока устраивался лагерь, они бы заскучали, а может быть, и вовсе разбежались. Но куда он их все же водил?»
— Вы куда ходили? — спросил Миша у Коровина.
— В деревню.
— Зачем?
— Хлеба смотрели, молотьбу… — Он вздохнул. — Мы раньше тоже… И корова у нас была…
Миша с восхищением посмотрел на Колю. Он стоял у костра, окруженный девочками, и пробовал кашу, смеясь и дуя на ложку.
«Какой он все-таки умный, — думал Миша. — Повел этих ребят в деревню. Ведь все они деревенские. И он повел туда, чтобы ребята вспомнили свой дом, свою семью…»
— Еще на станцию ходили, — продолжал Коровин.
— Зачем?
— Детдом там… Смотрели, как ребята живут.
— Ну, как у них, хорошо?
— Ничего живут, подходяще… Свой огород имеют…
«И в детдом их нарочно повел», — подумал Миша.
Миша подошел к костру.
— Ну как я буду все делить? — плачущим голосом говорила Зина Круглова. — Тут сто всяких продуктов! Никто не принес одинаковые. Вот, — она показала на разложенную возле костра провизию, — вот… котлет пять штук, селедок — восемь, яиц — двенадцать, мяса девять кусков, воблы — четыре, крупы все разные. — Она обиженно замолчала и вдруг расхохоталась: — А второе звено рыбы наловило — шестнадцать пескарей… — И ее красное от жары лицо с маленьким вздернутым носиком стало совсем круглым.
— Мелковата рыбешка, — согласился Коля. — Ничего, пообедаем, только пальчики оближете…
Глава 49
Генерал-квартирмейстер
И действительно, пообедали.
Каша чудесно пахла дымом, вареной воблой, в чае плавали еловые иглы, капельки жира и яичная скорлупа.
Ели сделанными из бересты ложками, рассевшись вокруг костра. Вверху шумели сосны, встревоженно каркали вороны. Коля распрямил кусок проволоки, нанизал на него кусочки мяса и тут же сделал шашлык. Всем досталось по маленькому кусочку, но зато шашлык был настоящий…
После обеда Коля сказал:
— Завтра мы с детским домом проведем большую военную игру «Взятие Перекопа». Чтобы не ударить лицом в грязь, сегодня немного потренируемся. Вон там будет штаб белых. — Он показал на рощицу на правом берегу озера. — Задача: проникнуть в штаб белых и захватить их флаг. Врангелем назначается Шура Огуреев, а Генка Петров — начальником штаба.
— Почему мы будем белыми? — запротестовал Генка.
— Действительно, — сказал Шура. — Это несправедливо. К тому же у белых не было должности начальника штаба. Он назывался генерал-квартирмейстером.