Кортни. 1-13
Шрифт:
Дядя, мне есть что рассказать вам о моей новой подруге и ее высокопоставленных друзьях. От этих историй у вас волосы встанут дыбом. Однако сейчас я на крючке у этого чудовища. Она требует от меня чудовищного злодеяния — только чтобы поразвлечься самой. Закон и совесть не позволяют мне уступить. Но если я откажусь, она очень обидится и никакой информации из Германии мы больше не получим. Канал, созданный вами с таким трудом, закроется. Прошу вас найти удобный дипломатический предлог, чтобы удалить ее из Британской Восточной Африки до того, как случится худшее.
Ваш
Леон сложил листок, сунул в нагрудный карман, вышел из палатки и направился к столовой. Проходя мимо палатки принцессы, он услышал, как она отчитывает Хейди. Служанка тихонько плакала.
Маниоро и Лойкот сидели у травяной хижины, негромко беседуя и балуясь табачком. Увидев его, масаи замолчали. Оглянувшись и убедившись, что их никто не видит, Леон протянул Маниоро сложенный листок.
— Возьми с собой Лойкота. Сейчас же отправляйтесь в Найроби и идите как можно быстрее. Передайте эту записку моему дяде, полковнику Баллантайну. Найдете его в штабе КАС. Не задерживайтесь по пути. Выходите незамедлительно. И ни с кем, кроме моего дяди, об этом деле не разговаривайте.
Масаи поднялись и взяли копья, стоявшие по обе стороны от входа. Леон положил руку на плечо Маниоро.
— Беги быстро, брат, — тихо сказал он, — и тогда ведьма скоро уйдет.
— Ндио, М'бого.
Впервые за последние недели Маниоро улыбнулся. Масаи повернулись и привычно потрусили в сторону Найроби. Провожая их взглядом, Леон заметил, что Маниоро уже не хромает.
Вечером, когда принцесса снова призвала его в палатку, Леон доложил, что отправил двух своих следопытов для подготовки охоты на «длинных свиней».
— Они знают одного араба, лодки которого ходят по всему озеру Виктория. Главный его бизнес — слоновая кость и шкуры, но он проворачивает и другие делишки.
— Буду ждать с нетерпением. Я знала, что могу положиться на вас, Кортни. — Принцесса заерзала на стуле, как будто у нее где-то зачесалось. — Это так волнительно. Когда ваши люди могут вернуться?
— Жду их дней через пять-шесть, так что до отъезда вы еще успеете познакомить меня с новой забавой.
— А пока будем развлекаться, как умеем. — Она откинулась на спинку стула и подтянула до колен юбку. — Не сомневаюсь, вы придумаете для меня что-нибудь интересное.
Прошло четыре дня.
После очередной охоты на бородавочников принцесса вернулась в лагерь чернее тучи и до крайности раздраженная. Все четыре организованных Леоном загона закончились неудачей. Каждый раз звери выскакивали из чащи в неожиданном месте и заставали охотницу врасплох. Не сделав ни единого выстрела по любимой дичи, она на обратном пути сорвала злость на стайке павианов. Пять обезьян пали замертво, после чего остальные разбежались с паническими воплями.
Подъезжая к лагерю, Леон увидел два стоящих у навеса автомобиля «форд», выкрашенных в унылый защитный цвет. С десяток аскари в форме КАС торопливо выстроились в шеренгу и взяли «на плечо». Присмотревшись, Леон узнал и солдат, и сержанта — все из полкового караула.
— Сержант Миомани! Вольно!
Довольный тем, что его узнали, сержант расплылся в улыбке, лихо козырнул и, повернувшись
— Оружие к ноге! Вольно! Разойдись!
— Что это за люди? — настороженно спросила принцесса, когда они въехали в лагерь.
— Британские солдаты, ваше высочество. Это все, что могу сказать. Почему они здесь, даже представить не могу, — не моргнув глазом соврал Леон. — Надеюсь, нам сейчас все объяснят.
Судя потому, что Пенрод Баллантайн примчался на день раньше ожидаемого срока, Маниоро и Лойкот неслись, как газели.
Спешились около столовой, и Леон приказал встретившему их Ишмаэлю приготовить кофе — «да погорячее!» В палатку они вошли вместе.
Сидевший на складном стуле Пенрод торопливо поднялся и, опережая Леона, заговорил первым:
— Вижу, ты удивлен. — Пожав племяннику руку, он повернулся к принцессе. — Будь добр, представь меня ее высочеству.
— Ваше высочество, позвольте представить полковника Пенрода Баллантайна, — сказал Леон и, с опозданием заметив на эполетах Пенрода корону и три звездочки — повышение состоялось, должно быть, после их последней встречи, — поспешно поправился: — Прошу прощения, принцесса, не полковника, а бригадного генерала Пенрода Баллантайна, командующего силами его королевского величества в Британской Восточной Африке.
Пенрод отдал честь и, сделав три шага вперед, протянул руку.
Оставив без ответа приветственный жест, принцесса холодно взглянула на него, прошла мимо и заняла свое обычное место за столом.
— Кортни, скажите вашему повару, чтобы поторопился с кофе, — бросила она по-немецки и лишь затем снова посмотрела на Пенрода: — Что вам здесь нужно? Это частное сафари. Вы портите мне удовольствие.
Пенрод прошел к стулу напротив и, опустившись, развел руками:
— Ваше высочество, прошу извинить за беспокойство, я прибыл сюда по поручению его превосходительства губернатора Британской Восточной Африки. Дело в том…
— Я не приглашала вас садиться, — резко оборвала Пенрода принцесса, и он тут же поднялся. Лицо его потемнело, но голос остался ровным, словно ничего и не случилось. — Прошу прощения, мэм.
— Эти британцы… совершенно не умеют себя вести, — заявила принцесса, глядя куда-то поверх его головы. — Да, так что? Что нужно от меня вашему губернатору?
— Он прислал меня, чтобы сообщить вам об эпидемии опасного заболевания. Речь идет о бешенстве. Вспышка отмечена в Рифтовой долине, но сейчас болезнь быстро распространяется по всей стране. Ее жертвами стали более тысячи местных жителей, и это число увеличивается с каждым днем. Судя по последним донесениям, случаи со смертельным исходом отмечены в соседних деревнях. Ваше высочество, вам угрожает смертельная опасность.
Выражение холодного превосходства на лице принцессы накрыла маска ужаса.
— О каком именно заболевании вы говорите?
— Бешенство Рифтовой долины. Если не ошибаюсь, по-немецки оно называется Tollwut, мэм.
— Tollwut? Mein Gott!
— Совершенно верно, ваше высочество. Причем в данном случае заболевание проявляется в крайне опасной, высокоинфекционной форме. Заразившегося ожидает неизбежная смерть: жертва корчится в конвульсиях, страдает от жажды и в конце концов захлебывается собственной слюной.