Корунд и саламандра, или Дознание

Гореликова Алла

– У нее были любовники?

Ожье вскакивает:

– Лишь ей самой вправе задать вы этот вопрос!

– Сядьте, господин Ожье, и успокойтесь, – голос короля остается тихим. – Я знаю, Маргота не чуралась флирта, однако любовников не заводила. Меня интересовало, что и как ответите вы, господин Ожье. Ведь речь идет о вас, не правда ли? Почему вы хотите ехать с нами, господин Ожье? Ответьте мне честно.

– Хочет Юли, – голос Ожье падает почти до шепота, свободно лежащие на коленях руки вздрагивают. – Ей жаль Марго, и еще… она думает, так что-то изменится.

А я… мне все равно, куда ехать и как жить.

– Что случилось с вашими руками, господин Ожье? Вы ведь были гвардейцем, а гвардия короля не принимала участия в боях?

– Что случилось? Вы же видите, господин – я стал калекой. Только и всего. И для этого совсем не обязательно побывать в бою.

– Господин Ожье! – Король Андрий пододвигает кресло так, чтобы сесть с собеседником вплотную, и говорит тихо и резко: – Я успел навести о вас справки. Вы умны, храбры, верны своему королю. А о том, каким образом вы вдруг стали калекой, не знает никто! Скажите мне, господин Ожье, как умный человек умному человеку: могу я доверять вам? Мой уважаемый тесть вряд ли постесняется отплатить мне за поражение ударом в спину; вы можете быть его засылом, господин Ожье. О вас говорят как о человеке чести, однако в вашей стране честь понимают как-то странно. Кто знает, сочтете ли вы бесчестьем тайные действия против вчерашнего врага по приказу своего короля? Вас оскорбляют мои опасения, господин Ожье?

– Нет, – после короткого молчания отвечает Ожье. – Наш король не любит проигрывать, тут вы правы, господин.

– И что, в таком случае, должен я делать с вами?

– Что ж, – пожимает плечами Ожье, – верным решением было бы сделать вид, что не ждешь подвоха, и не спускать с меня глаз. До перевала. А дальше – ваша страна, и вы в своем праве. Вряд ли вам будет сложно скрыть мою судьбу… господин.

– Да, мне описали вас верно. Вы умны и храбры, господин Ожье. Скажу честно, я рад был бы принять вас у себя. Да и жене моей радость… Докажите мне вашу честность, господин Ожье.

Дверь, скрипнув, распахивается.

– Мой король! – Ожье кажется, в комнату ворвался медведь. Всматривается – нет, человек. Тот самый, что норовил держаться подле Андрия и на пиру, и на венчании. Верзила поперек себя шире, таких, как Ожье, троих в него запихнуть – и еще места маленько останется. Кто же такой? Вроде называли его имя, только Ожье не до имен тогда было. Одно отложилось в памяти – как ловко верзила сквозь толпу просачивался: никого ведь не толкнул, не задел!

– Заходи, Сергий. – Андрий подсобрался в кресле: вроде и сидит как сидел, а вскочит при надобности быстрей, чем Ожье вздохнет. – Что стряслось?

– Васюра приехал. Говорит, через Вороний перевал не пройдем.

– Что так?

– Обвал. Конь пройдет, карета – никак.

– Странно, – говорит Андрий. – Неподходящее место для обвалов…

– Да там вроде как и не только обвал. Васюра еще что-то плел, про нелюдь какую-то непонятную, только я его заткнул и спать уложил.

– Так до утра, значит, терпит, – слегка усмехается Андрий.

– Нет.

Если меняем дорогу…

– Утром, Сергий. Даже если меняем.

– А ведь это две недели лишних, – бормочет Сергий.

– Да по горам, – кивает король Андрий. – Нет, я с утра сам с Васюрой потолкую. Как проснется, сразу его ко мне.

– Это само собой, – соглашается Сергий. – Только если Васюра что говорит, я его послушаю.

– Ну вот вместе и послушаем. До утра, Серега, понял? Васюру уложил – молодец, а тебя что, мне укладывать?

Сергий-Серега презрительно фыркает.

– Нет уж, ты иди, – с нажимом говорит Андрий. – И выспись.

– Да я…

– Конечно, да ты. Иди спать, это приказ.

Верзила шумно вздыхает и выходит. Дверь за ним закрывается неслышно.

Король Андрий откидывается в кресле, взгляд его возвращается к Ожье. Бывший гвардеец выглядит удивительно безучастным. Ни искры интереса в глазах… Ох, нечисто дело!

– Так докажите мне вашу честность, господин Ожье.

Медленное пожатие плеч. Рассудительный, спокойный голос:

– По правде говоря, не вижу, как. Я могу, конечно, поклясться, но вы вправе не принять клятву возможного врага.

– Это да, – усмехается король Андрий, – поверить клятве вассала короля Анри было бы непростительной глупостью. Однако у меня есть способ проверить вас, господин Ожье. Согласитесь вы говорить со мной под заклятием правдивости?

Короткая, почти незаметная заминка. Не миг – меньше.

– Да, господин… я доверюсь вашей чести.

Король Андрий берет со стола небольшую бутыль, в каких привозят вино, известное на севере как «Имперское черное». Наливает поровну в два монастырских стакана. Смотрит сквозь свой стакан на пламя свечи, покачивает туда-сюда, пригубливает. Кивает. Приказывает:

– Пей.

Ожье зажимает стакан между ладоней, подносит к губам. Глотает. Хорошее… куда лучше того, чем угощают корваренские трактирщики.

– Это вино?

– Заклятое.

– Но вы могли угостить меня сразу же…

– И испытать тебя без твоего согласия? – Король Андрий допивает и широко улыбается. – Мог. Зато теперь я знаю, что ты пошел на испытание по доброй воле. А с другой стороны… уж если мне нужна твоя преданность, Ожье, я тоже должен ее заслужить.

Гвардеец кидает на Андрия быстрый любопытный взгляд.

– Вот уж чего я не ожидал… вы не похожи на нашего короля, господин.

– Надеюсь. – Короткий, сухой смешок.

Минутная пауза – глаза в глаза.

– Мы оба узнали кое-что новое друг о друге, верно, Ожье? Так зачем вы с Юлией просите моего гостеприимства? Ты действуешь по приказу своего короля?

– Нет, господин. Король выплатил мне отступные, я волен жить по своему выбору. Правда, будь у меня выбор, я предпочел бы не жить вовсе…

– Однако живешь?

– Из-за Юли. Храбрости может достать на многое, но когда любимая клянется, что уйдет из жизни вместе с тобой… я испугался.

– Ты поверил? – Андрий шевелит бровью. – Женские клятвы, что вода на песке.