Шрифт:
Бывают такие дни, которые перечёркивают всё хорошее, что было в жизни. Как ластик, стирают даже светлые моменты из памяти, торопясь заполнить освободившееся пространство темнотой. Именно такой день случился сегодня у Паши.
– И зачем я только согласился, – ворчал он себе под нос, как ворчит любой тринадцатилетний подросток, когда жизнь заставляет делать то, от чего ты не в восторге.
На самом деле он врал себе, варианта не согласиться у него не было.
– Надо было мне ляпнуть. Молчал бы себе в тряпочку тогда, может сейчас сидел бы дома, в тепле.
И тут он себе тоже врал. Именно то, что он не молчал, спасло его в тот день. Во время последней семейной вылазки за грибами он провалился в овраг, на краю которого был мощный дуб с раскидистыми ветками. За это он и не любил лес – за его непредсказуемость и опасности, которые предательски выпрыгивали из-за угла, вот как этот овраг.
Пока родители искали его, он пытался выбраться. Цепляясь за торчавшие из сырой земли корни на склоне оврага, он снова и снова падал на самое дно. Пока не услышал чей-то сонный голос:
– И долго ты будешь дергать за мои волосы?
У оврага никого не было, а внутри, по-прежнему был только он.
Списав это на галлюцинации от усталости, он продолжал карабкаться. Эта попытка имела все шансы быть удачной. До края оврага оставалась пара метров, но овраг не хотел его отпускать. Корень, за который он зацепился вытянулся как спрут из земли, обвивая Пашу.
– Я просил не дергать меня за волосы, – прогремел голос.
– П-простите, – ответил Паша. Ему было нечем дышать. Так крепко не обнимает даже бабушка.
«Лучше бы это была галлюцинация», – подумал он.
Корень швырнул его снова на дно, в груду пожухлой перегнившей листвы, которую никто не выгребал из оврага последнюю сотню лет. Только для груды листвы было жестковато. Паша чувствовал что-то твердое и вытащил из-под себя… Череп.
Паша разгреб листву и увидел сваленные в кучу человеческие кости.
– Я здесь не первый, – уныло заключил он.
– И не последний.
«Телефон был бы кстати», – подумал Паша и достал из кармана треснутый смартфон. Он был полностью разряжен.
– Да-да, вот в эти черные зеркала, – язвительно заметил голос.
– Зачем тебе очередной череп в овраге?
– Чтобы ты не рассказал обо мне. Ни одной живой душе.
– Мне всё равно никто не поверит, что ты говорящий спрут из корней.
– Я Деревянник, который не хочет превратиться в пневого деда.
Пашка вопросительно посмотрел на дерево. Корни снова вылезли и обвили его, подняв высоко над оврагом. Когда-то на этой поляне была дубовая роща. Сейчас же вокруг единственного дуба стояли пни.
– Все эти спящие под листвой приходили срубить меня. Мне пришлось немного потрепать корни, но со временем я научился ловко ими управлять.
Деревянник стал перебрасывать Пашку с одной корнелапы на другую. Пока дуб забавлялся, жонглируя узником, Пашка жалел, что прогуливал биологию. Навыки переговоров с дубами, ему бы сейчас пригодились.
– Слушай, так тебе повезло, – начал Паша. – Я тебя внесу в Красную книгу и тебя никто не тронет.
– Слыхали мы про вашу Красную книгу. Сначала убиваете, а потом воспеваете, как последний экземпляр. Окажись я там, только больше охотников бы стало по мою душу. – Деревянник швырнул Пашку в груду неприкрытых листвой черепов.
– Нет, я серьезно. Я сделаю так, что тебя обнесут забором и никогда не срубят. Смотреть на тебя будут с восхищением, фотографировать на черные зеркала. А главное. Ты же корнями роешь овраг не только себе. Рано или поздно тебе не за что будет держаться и покатишься по склону в могилу, которую сам же себе и вырыл.
Деревянник напряжённо молчал.
– Ты, конечно, как знаешь, я всё равно не вечный, – продолжал Паша. – Здесь я умру или где-то ещё, какая разница. А вот ты можешь стать бессмертным. Известным. Вечно молодым. Тем, кто никогда не станет пневмодедом.
Конец ознакомительного фрагмента.