Корж идет по следу
Шрифт:
— Племянник, — поспешил ответить Воронков.
Пожарники слазили на подволоку, осмотрели боров и трубу. Потом написали коротенький акт с указанием сроков ремонта, оставили копию хозяйке и, попрощавшись, ушли.
Лешка метнулся следом в сени и в щель смотрел, куда они направятся.
Проверяющие завернули в соседний дом.
Лешка окончательно успокоился. А потом выругал себя. Чего переполошился, ведь документы в порядке. Нервы!.. Ч-черт, даже про заикание позабыл…
Поздно вечером Коржу докладывал Грачев.
— Вот,
— Вы творите об этом так уверенно…
— Я даже, кажется, место знаю, где она.
— Ну-ка, ну-ка…
— Вот это сам дом. Направо от ворот конюшня, коровник, сарай. А у стены сарая насыпана большая груда земли. Она свежая. Во всяком случае не более чем двухнедельной давности.
— Из чего вы это заключили?
— На груде совершенно нет никакого мусора. Даже сухого листа или соломы, которую при давности кучи определенно нанесло бы сюда ветром.
— Доказательство подходящее.
— Земля эта из подполья.
— А почему не предположить, что из погреба?
— Погреб находится за домом. Если бы углубляли или расширяли его, не было бы смысла оттаскивать землю к сараю. Наоборот, она пригодилась бы для засыпки погребной завалины и крыши. Тем более, что и крыша-то почти развалилась.
— Тоже логично.
— И потом еще одна особенность. В избе Егорова очень чисто, кругом на полу тряпичные дорожки. Даже кухню они устилают вдоль и поперек. А крышка люка не покрыта. Значит, ее часто приходится опускать и поднимать, а каждый раз возиться с половиками, наверное, уже надоело. Я уверен, что рация там, под полом.
— Что ж, условно согласимся и с этим предположением. Итак, Воронкова вы видели?
— Да.
— Он был один?
— Да.
— Как держался?
— Сначала перетрусил, а потом ничего.
— Не мог он догадываться о настоящей цели визита?
— Нет. Мы с инспектором после обошли еще с десяток домов, и, если он даже следил за ними, — это успокоило его.
— Ну, что ж, пока все идет хорошо.
Часть пятая
Оливарес не ответил
Как ни странно, но в стане врага наблюдалось затишье. Непонятное затишье.
Быхин бродил по городу, околачивался на пристанях, но к Соньке больше не заходил. Несколько раз он отправлялся на вокзал, садился в пригородный поезд, обходил вагоны с кружкой в руках. Но отъезжал недалеко от города и к вечеру обязательно возвращался.
Спокойно вела себя и Софья Долгова. Герасимова не спускала с Долговой глаз. Но к ней никто не подходил, ничего не передавал, и она ни к кому не ходила, ничего не передавала. Из дома — на базар, с базара — домой.
Завод работал на полную мощность. Об этом не мог не знать Оливарес, и тем более непонятно было его спокойствие. Он, как говорится, не подавал признаков жизни. В чем тут дело?..
И на этот вопрос Алексей Петрович надеялся найти ответ в радиограмме Оливареса. Ждать осталось недолго. Сегодня ночью должен состояться очередной
Пока что Алексей Петрович занялся черчением. План усадьбы Афанасия Егорова Грачев наспех набросал в блокноте. На нем не хватало многих необходимых деталей, которые лейтенант не успел нанести на бумагу, но держал в памяти. Сейчас Алексей Петрович по его дополнениям вычертил план со всеми подробностями.
Теперь можно было точно подсчитать, сколько людей потребуется для проведения операции. Он сам и еще двое войдут в избу. Одного нужно оставить на дворе. Еще одного — у окон с улицы. И одного — у окон кухни. Они выходят на огороды, а за огородами — лес. В случае чего именно туда будут пробиваться Воронков и его подручные.
Сейчас же Алексей Петрович наметил и людей, которые пойдут на операцию.
К условленному часу он пришел к радистам.
У рации снова сидела Перлова. Коржу очень нравилась ее быстрая и точная работа, и перехват Оливаресовых донесений он поручал ей, твердо уверенный, что она не пропустит ни одного знака.
Поздоровались.
Корж опустился на диван, спросил:
— Молчит?
— Срок через пять минут.
Корж засек время по своим часам, привалился к спинке дивана.
— Ну, не буду вам мешать.
…Прошло семь с половиной минут. Перлова сидела не шелохнувшись, держа в тонких розовых пальцах карандаш…
Корж удивленно пожал плечами, но спрашивать ни о чем не стал. Он и так видел, что вражеский передатчик молчит. «Какая-нибудь задержка», — мелькнуло в голове.
Но минута проходила за минутой. Рация Оливареса молчала… Происходило что-то непонятное, совсем не похожее на немецкую аккуратность. Корж то и дело посматривал на часы. Десять минут… Двенадцать… Пятнадцать…
— Молчит?..
Перлова кивнула головой.
— В чем дело?
— Тише!
Девушка подняла карандаш, готовясь записывать, но тут же опустила его. Руками стиснула наушники, словно хотела плотнее прижать их к ушам, чтобы не пропустить ни одного звука. Корж подошел к столу, ждал… Перлова отняла руки, посмотрела на него.
— Разведотдел сам вызывает рацию Оливареса.
— Ну?..
— Оливарес не отвечает.
Корж вернулся к дивану. Он начинал догадываться о причине молчания, но пока что и сам не верил своим догадкам. Мало ли что могло случиться с рацией! Сейчас радист, может быть, устраняет неисправности и вот-вот начнет передачу. Радоваться рано, нужно ждать…
И Корж снова сел на диван. Дал себе слово не смотреть на часы и не мог утерпеть — смотрел. Время проходило медленно, но неумолимо и верно. Уже сорок восемь минут прошло.
Перлова сказала негромко:
— Снова разведотдел вызывает передатчик.
И снова прошло десять, пятнадцать, двадцать минут. Оливарес не отвечал.
Через два часа Перлова сняла наушники.
— Все. Разговор не состоялся. Ваше дежурство, товарищ капитан, прошло впустую. — Она посмотрела на Коржа и удивилась. Тот был не только не расстроен, а наоборот, кажется, очень доволен. Он весело улыбался, и глаза его горели каким-то озорным и хитрым огнем.