Кощей Прекрасный
Шрифт:
— А сейчас эти невесты не выступают, да? — ехидно улыбнулась черепушка с короной на голове. — Мне и здесь концерта достаточно…
— Ты почему умолчал, что дам перевел из гостевого крыла в наше? — возмутился Серый, трогая челюсть, по которой хорошенько «съездили».
— Я? Я-Я-Я перевел? Это девушки так стараются, находясь в соседнем крыле замка, что даже здесь слышны крики этих гарпий! — Кощей эмоционально махал руками в воздухе, выражая жестами возмутительность.
— Судя по всему, умирающих…гарпий, — грустно посмотрела в окно Жар-птица,
Вот так и пряталась тройка с призраком в этих покоях, занимая оборонительную позицию.
— Вот что, — ближе к вечеру сказал Кощей. — Я — не Волк, мне убежище нужно. У меня невест вон сколько! Выбьют ночью дверь и унесут моё невинное тело. Вы как хотите, а я у Вас переночую.
На счёт невинного приведению очень захотелось поспорить, да ему ещё в замке Коощеевом служить и служить, поэтому молчание — золото, слово — вечный покой, будь хоть трижды призраком. Серый с Огненной так и вылупились на Бессмертного, но делать нечего. Друзья друзьями, а царь царём — его беречь надо.
— Если хотите, мы можем покоями поменяться. Вам-то девушки угрозы не представляют, только небольшой дискомфорт, а мне может быть худо, да и никто не прознал, где вы сами живете! — попытался уговорить друзей Кощей, умильно строя глазки и улыбаясь на все лады.
Огненная с сомнением посмотрела на мужа, но через некоторое время раздумий согласилась. Волку было вообще без разницы. Вера советника в такую любовь дамочек к Бессмертному по десятибалльной шкале равна нулю. Ой, зря-а-а-а…
Ночь была у каждого разная, у кого-то спокойная: Прекрасный улыбался во сне, завернувшись в кокон из одеяла, даже посапывал от удовольствия — так сладко ему спалось.
У кого-то эта же ночь напоминала боевые действия: в покоях царя, где должна находиться на ночевке семейная чета, Огненная вырывала очередной девчонке волосы, не задумываясь о том, что уже пятая претендентка на трон останется девственно лысой. Волк старался прикинуться меховой шапкой, дабы избежать участия в «бабьих разборках», приводя весомый аргумент: "Не мужское это дело!", но в душе просто боялся (вдруг и ему перепадет).
Приведение лениво наблюдало за жужжащей мухой, мерно летающей по чужим покоям, словно по своим собственным.
— Ещё одна девица идёт! — предупредило приведение Жар-птицу, которая неожиданно начала сиять сильнее.
Не зря Жар-птица носила звание Огненной, вот сейчас возьмёт и спалит половину коридора, что, собственно, и сделала, забыв, как к этому отнесется Кощей. Когда Волк почуял (в прямом смысле) запах жареного, понял, чем данная выходка грозит, поэтому схватил злую жену подмышку и сиганул в окно.
А этаж начал яростно полыхать.
Слуги, снующие туда-сюда, загалдели, пытаясь погасить магический огонь, да никому не тягаться с природным волшебством женщины. Поэтому все старались найти Константина Бессмертного — кому по плечу справиться с огнём, ведь Жар-птица до сих пор находилась в злом состоянии, а, значит, могла натворить ещё бед.
Бессмертный, видевший уже седьмой сон,
— Ни выспаться, ни сдохнуть… — пробормотал скелет, обтянутый кожей, медленно садясь на кровати и вытаскивая из одеяла тонюсенькие волосатые ноги.
Тощая фигура, изрядно подгибающаяся под весом одеяла, чеканя шаг, отправилась в гущу событий — в сам огонь, не трогающий мужчину, где жались друг к другу кашляющие девицы. Тут перед царём возникла проблема: или выносить на руках двух тупых невест — куриц, неизвестно, что здесь делающих, или поддерживать удобное и мягкое одеяло.
Красные глаза Константина стали цвета темной вишни, выдавая царя-батюшку с лихвой — зол был. Перекинув одеяло через плечо, кое-как подвязав по краям, Прекрасный пошел к девицам так, словно огонь — стихия чернокнижника: не кашлял царь, не чихал, не щурил красные глаза в отличие от девиц, уже теряющих сознание.
Вынести пострадавших, то вынес, но сам обгорел. Бессмертный — не значит, что не несёт урон. Тем временем огонь за спиной мужчины начал стихать, как по волшебству, становясь всё меньше, а запах дыма, въедливый во все вещи, к сожалению, остался.
— Стража! — рявкнул владыка Гиблых земель так, что Огненная с Волком, сидевшие на лавочке в парке неподалеку вздрогнули. Женщина только-только начала приходить в себя, и ужасалась принесенному урону.
Серый обнимал её и прижимал крепче к себе:
— Ну, ничего, ничего! Он поймёт всё! Огонь то твой только он и может погасить… Ты успокаивайся, волнение нам ни к чему! Лучше улыбнись, дорогая- утешал Серый, вот и Жар-птица смотрела на мужа таким взглядом, который тоже кричал: «Не верю!».
Стража же, прилетевшая по одному крику чернокнижника старалась спрятать свой страх перед, только слуги разбежались сразу, как увидели красные глаза Кощея в темноте. Да, два красных фонаря вгоняли окружающих в страх и безысходность, а учитывая, что именно этот свет сигналил о ярости царя, так и вовсе все постарались раствориться, как приведение.
— Возьмите девушек. Лекаря им, и в свои покои девиц! Несмотря на происшествие, конкурс для невест продолжается! И другим эту новость передайте! А Жар-птицу… — отдавал приказы Бессмертный, задумавшись на секунду.
За этот маленький промежуток времени сердца семейной четы остановилось в ожидании дальнейшего приговора.
Константин продолжил:
— … в моё дальнее поместье пусть перевезут, пока идет этот дьявольский отбор. Волк же пусть будет готов к завтрашнему конкурсу.
Стража кивнула и ушла по-военному четко исполнять приказы. Огненная рыдала на плече у мужа, думавшего, что могло быть и хуже. Женщина тоже это понимала, но и уезжать из замка не хотела, а ослушаться приказа Бессмертного, значит, разозлить царя ещё сильнее. Она итак почти всё крыло замка спалила, даром, что строение каменное, ведь пламя то волшебное — и металл, и камень сожжет.