Кошачье шоу
Шрифт:
Она обнаружила пурпурный куст олеандра, горящего на фоне упрямого восхода, заросли кактуса и странных цветов, ленивых ящериц, которые шипели и прятались в траве.
Задний двор был большим, его окружал полутораметровый каменный забор. Небо теперь зажигалось розовым. Темпл повернула обратно к дому, думая о том, чтобы покормить котов, несмотря на то, что было еще рано. Это сэкономило бы время.
Когда она подошла к задней двери, утреннего света было уже вполне достаточно, чтобы разглядеть то, что все они упустили из виду, выходя наружу. Потом она не помнила,
— Боже мой! — произнес Мэтт.
— Петр! — выдавила шокированная Серафина, потом повторила имя голосом влюбленной, потерявшей рассудок.
Темпл увидела то же, что несколько часов назад увидела Бландина в своем собственном доме: бежевый монастырский кот, Петр или Павел, приколотый гвоздями — распятый — за передние лапы к тяжелой деревянной двери.
Глава 14 Кошачий криминал
Он не умер, — сказал Мэтт, выходя на яркий свет кухни. — Можете найти полотенце?
Женщины, испытав моментальное облегчение, бросились в разные стороны: Темпл за махровыми кухонными полотенцами, которые она заметила вчера под грудой неиспользованных одноразовых форм для запекания в чулане, а сестра Серафина наверх за чем-то. После того, как они отыскали в сарае в конце сада гвоздодер, который просил Мэтт, обе засуетились по дому, старательно отводя глаза от открытой двери. Темпл почувствовала себя виноватой, что после того, как она усадила Серафину на кухне и обещала сама помочь Мэтту, ударила в грязь лицом — испугалась. Но в конце концов, это Мэтт проводил каждое лето на ферме, так что он гораздо лучше подготовлен к трагедиям животного мира.
Темпл была городской девчонкой во всех отношениях. Она отводила глаза от сбитых на дороге животных, даже если это была птица, белка или крыса, хотя она всегда точно запоминала место, а потом звонила, куда надо, чтобы с дороги убрали останки. Каждый раз она надеялась, что это сделают как можно скорее, до того момента, когда ей снова придется проезжать это место. Иногда она даже меняла на время маршрут, чтобы дать им побольше времени на уборку и знать наверняка, что дорога свободна. Если почти каждодневные смертельные аварии так сильно ее расстраивали, то распятый кот был чем-то гораздо большим, чем могла вынести даже самая лучшая девочка-скаут, особенно если (спасибо Богу за эти маленькие плюсы давно укоренившегося сексиз-ма) рядом есть мужчина, чтобы позаботиться об этом.
Итак, все еще ощущая вину, когда сестра Серафина перескакивала через кошек, мчась вниз по лестнице с банным полотенцем, Темпл мужественно предложила самой вынести его Мэтту.
Кот лежал на деревянной лавочке без сознания, как сказал Мэтт.
— Ты уверен? — спросила она, передавая ему полотенце.
— Думаю, у него шок. Возможно, мы опоздали. Но… травмы лап не были смертельны. Знаешь, как добраться до ветеринара?
— Да, и… — Темпл посмотрела на часы, — слава Богу, они уже открылись.
Она моментально побледнела, подумав, не было ли воззвание к Господу по поводу
— Я поведу, ты понесешь, — живо предложила Темпл, направившись обратно забрать свою сумку.
Сестра Серафина ждала на кухне, совершенно бледная.
— Я покормлю кошек, — сказала она, когда они вошли. А потом, осторожно взглянув на сверток у Мэтта в руках, спросила: — Он будет…
— Мы попытаемся.
— Очень жаль, что ты не можешь остаться на семи часовую мессу. Я бы хотела, чтобы ты встретился с отцом Эрнандесом.
Мэтту вовсе не было жаль. Он выглядел только обеспокоенным:
— Мы вернемся к этому вопросу.
— Конечно, — пробормотала сестра Серафина.
— И мы позвоним с новостями, — пообещала Темпл, зазвенев ключами от машины.
Они с Мэттом поспешили на улицу, стараясь не задевать по пути кошек под ногами, и забрались в «шевроле», как только Темпл открыла машину.
Темпл теперь заметила, что воздух уже нагрелся и вокруг было совсем светло. Она была так рада, что может вести машину при дневном свете: разогналась до шестидесяти пяти километров в час, проворно съезжая с одной освещенной пустынной улицы на другую и собирая немногочисленные неодобрительные взгляды более спокойных водителей.
— Укутай его, — посоветовала она Мэтту. — Может, все подумают, что это больной ребенок.
Он повиновался. Кот был без сознания, держать его было непросто.
— Это самое ужасное, что я видела за всю свою жизнь, — Темпл пыталась завести хоть какой-нибудь диалог. Она заметила, что ее колени слегка трясутся, а голос на последнем высказывании предательски дрогнул.
— Ну и ночь! — ответил Мэтт со своей обычной сдержанностью.
Ей было интересно узнать, что могло бы заставить его потерять самообладание. Может быть, он был близок сейчас. Но у нее было такое чувство, что состояние кота наоборот восстановило равновесие Мэтта, хотя ей нанесло нехилую психологическую травму.
— Кто мог это сделать? — спросила она, понимая, что вопрос вполне ожидаемый и бессмысленный, на который не ответишь. Но его так нужно было задать.
— Не знаю. Очевидно, кто-то больной. Только в каком смысле?
— И почему монастырская кошка на двери мисс Тайлер? Кто был мишенью этого акта?
— Обычно люди или дети, которые мучают животных, не очень-то парятся по поводу мишеней. Они просто хотят найти кого-то, кому не будет все равно, кому будет больно, кто будет шокирован, испуган.
— Это могли быть дети, правда? Это еще ужаснее.
— Взрослые, как правило, не делают такого. Если они склонны к жестокости, то вырастают в убийц и насильников.
Темпл вздрогнула от цинизма Мэтта, нового для него качества. Это свидетельствовало о том, что у него вовсе не такое радужное видение мира, как она того ожидала.
«Шевроле» сделал последний поворот и въехал на парковку, где только кое-где стояли машины, явно принадлежащие персоналу. Она оббежала машину, открыть Мэтту дверь, а потом ломанулась вперед, открыть дверь в здание.