Кошачьи игры
Шрифт:
— Фи, Ненилла, какие у тебя низменные взгляды на жизнь. Причем здесь сука? Там был передел сферы влияний, не поделили территории, баксы, то есть валюту, поняла? И потом я слышала, что в последнее время в Шьенландию понаехали другие коты, из Сиамии, злые, свирепые, тоже видите ли на заработки ринулись, ну так у них в Шьенландии начался полный беспредел. Сначала собаки терпели, а потом всех без разбору кусать стали, и наших, которые безобидные и других, злых.
— И что котам дома у себя не сидится. Вон в последнее время, куда не глянь одни кошки, вроде котов намного меньше, чем раньше, где-то все шастают.
— Ненилла, ты меня удивляешь. Кот, он на то и кот, чтобы гулять самому по себе. Про себя я могу сказать то же самое, хоть я и кошка. Попробуй меня запереть, так я в маленькую щелочку пролезу, — Одиллия зажмурилась и потянулась с удовольствием мурлыча.
— Что-то я засиделась у тебя, Ненилла, ну, не скучай бабуля, пора мне глотнуть свежего воздуха и поклонники, кажется, сняли осаду. Я тебе
Одиллия бесшумно пролезла через узкий проход и очутилась во дворе, где стоял, забытый всеми белый лимузин, с дремавшими в нем камеристкой и шофером. Она тихонько поскреблась и услужливый шофер моментально проснулся, как-будто и не спал вовсе. Он острожно открыл дверцу, не разбудив сладко посапывавшую во сне камеристку. Оди перемигнулась с шофером, осторожно сняла со спящей маленький ключ, открыла заветный сундучок и вдохнув пряный запах духов, как фокусник вытащила из него новый, такой же белоснежный как первый, но другого фасона хвост. Этот хвост был средней длины белоснежный с редкими коричневыми крапинами. Одиллия грациозно вывернулась и ловко прилепила новый хвост на привычное для него место. Убедившись, что он естественно сел на нужный участок, она проделала им пару трюков: покрутила вокруг своей оси, а затем плавно опустила. Шофер восхищенно присвистнул:
— Вот это да! Класс!
Одиллия совершенно оправившаяся, в полной боевой готовности намерена была обойти бывшие свои владения и убедиться в том, что несмотря на то, что со времен ее далекой молодости, появилось много молоденьких смазливеньких кошечек, с ней, примадонной, никто не мог сравниться. Тихо промурлыкав что-то понятное лишь одному шоферу, она выскочила из лимузина.
Ляма, переживавшая душевную травму, искала простую, незамутненную душу, чтобы излить накопившейся за прошедший сумбурный день эмоциональный хлам. Она знала, что для того, чтобы оставаться безмятежной, а значит привлекательной, а не измученной и издерганной кошкой, необходимо выливать все отрицательные, мучающие тебя эмоции на посторонних, не дорогих тебе кошек, а еще лучше на собак, которые всегда найдут в чем провиниться перед кошками. Только что, повернув за угол Ляма обнаружила неприкаянную жалкую собаку с голодными глазами, шарахающуюся от своей тени. Собака понуро брела в направлении, неизвестном ей самой. Ляма подскочила к ней и стала агрессивно мяукать, рассказывая все, что произошло с ней за день, но не удовлетворившись пересказом драматической ситуации связанной с отрывом знаменитого Одиллиного хвоста, она перескочила на свою юность, чтобы объяснить истоки своей ненависти. Ляме не хотелось выглядеть какой-то истеричкой, завистницей даже в глазах побитой собаки. Измученная жизнью собака оказалась идеальным слушателем Она не огрызнулась, не погналась за Лямой, не ушла равнодушно прочь, собака остановилась, сперва в недоумении, слушая сумбурный Лямин рассказ, села рядом с ней поджав под себя хвост, всем своим видом выказав неподдельный интерес к взволнованному, эмоциональному мяуканию. Если собака не все понимала в начале страстного Ляминого монолога, то по мере продвижения по шероховатому повествованию, прерываемому Лямиными всхлипами, собака стала подвывать и покачиваться из стороны в сторону, совершенно убедив Ляму в том что ее кошачьи страдания не чужды собачьему сердцу. Собака спела для Лямы любимую песню всех несчастных собак «Собака бывает кусачей, только от жизни собачей». Ляма слышала эту песню прежде, но только сейчас поняла ее глубокий смысл и прониклась сочувствием к не простой собачьей доле своей новой подруги. Обнявшись, посидев так примерно с час и вылизав друг друга в знак нерушимой дружбы, кошка и собака разошлись, пообещав друг другу встречаться на нейтральной территории.
Облегчив душу, воздушная изнутри, своей обычной танцующей походкой, Ляма двинулась к месту, где предполагала найти Сэма и попробовать восстановить прерванный контакт. По мере приближения к злачному месту, Ляма стала испытывать сомнения, а стоит ли подвергать такому испытанию еще не сложившиеся отношения. То, что Сэм будет в хорошем подпитии — очевидно, и как-то он отреагирует на появление своей неверной, по его предположениям любимой, кто его знает, во всяком случае, не Ляма. С Сэмом у нее сложились платонические, романтические и очень возвышенные отношения, которые вряд ли выдержат серъезное столкновение с грубыми реалиями жизни. Что о ней мог наплести некстати объявившийся черный кот, эпизодически обративший на себя Лямино благосклонное внимание, тоже под большим вопросом. Как объяснить Сэму, что она такая же, в некотором смысле, и все же совсем не такая, как другие кошки. Ее противоречивые и не всегда понятные самой себе рассуждения были неожиданно прерваны веселой компанией, вывалившейся из уже известного нам бара «Наш кот-живоглот». Четверо совершенно разных по всем возможным показателям, начиная от возраста и кончая комплекцией и мастью котов, окружали несравненную Одиллию, находившуюся в том же эйфорическом состоянии, что и ее галантные кавалеры. Громкое мяукание разносилось по тихой сонной подворотне. Все четверо котов наперебой объяснялись Одиллии в любви и верности до гроба. Одиллия в ответ только помахивала своим новым крапчатым
— Позвольте прредставиться, сэрр, мрр, Честерр старрший, — кот шаркнул лапой, потом провел ею по усам.
— Не может быть, — Ляма который раз за сегодняшний вечер переживала потрясение, неужели это Честер собственной персоной, вот уж кого она не ожидала увидеть так это его.
— Он самый, — самодовольно промурлыкал Честер и поднял свои затуманенные алкоголем глазки на Ляму и почти так же как она, тихо проворчал:
— Не может быть, Ляма, неужели это ты, любовь моя? Не верю глазам своим, патетически продолжил он. — Я так часто вспоминал о тебе, дорогая моя, что сейчас никак не могу поверить в то, что это не сон. — По мере того, как Честер вымяукивал одно слово за другим, он все больше воодушевлялся и все больше проникался мыслью, что именно любимая Ляма была предметом его страстного желания и причиной всех страданий.
Ляме знакомо было состояние Честера, она сама не раз переживала его и не могла обвинить Честера в неискренности. Мгновенно она оценила ситуацию и представила какую пользу можно из нее извлечь. Показать мерзкой Одиллии что она, Ляма самая привлекательная кошка и что все ее Одины, так называемые поклонники, могут оставить несравненную в гордом одиночестве.
— Кто мог подумать, Честер, что мы наконец встретимся, ты был так далеко, за тридевять земель, я не надеялась свидеться с тобой. И вдруг, такой подарок судьбы. О тебе рассказывали столько интересного. — Ляма покачала хвостом и подошла поближе.
Живописная группа, потерявшая одного из друзей, осознала наконец потерю и Сэм, успевший выпить с Честером на брудершафт, громко позвал:
— Честерр, где ты дорогой?
Честер не успел ответить, веселая компания двигавшаяся зигзагами, сделав очередной крюк, набрела на наших друзей. Повисла пауза, Ляма с Одиллией перебрасывались как копьями, тяжелыми молниеносно быстрыми взглядами, коты, в простоте душевной, не могли оценить всю трагедийность мизансцены. Первой перешла в наступление Одиллия:
— А не кажется вам, дорогие мои, что нас стало слишком много, я предпочитаю более тесную компанию и сейчас у меня появилась гениальная мысль, а не поехать ли нам ко мне, у меня в баре чудесный выбор марочных валерьянок и даже имеется виски «Белая собака». За мной, кавалеры! Нас ждет лимузин!
После такого определенного приглашения, не оставалось никакого сомнения в том, кого приглашала Одиллия, Ляма в число приглашенных не вошла.
— Мррр, мне показалось, что господа выпили достаточно, раз такие разборчивые и уважаемые коты проводят время с бесхвостой кошкой, как будто вокруг нет интересных кошек с хвостами, — тут Ляма выразительно покрутила своим хвостом.
— А уважаемая Ляма, уже успела снюхаться с заезжим гастролером? — Сэм выступил вперед, сопровождаемый Неро. Ревность стукнула в голову, почище любой валерьянки, — Как у вас замечательно все получается любезнейшая, не успел один воздыхатель уйти за угол, как тут же появляется другой? И вы еще будете указывать с кем проводить время? «Бесхвостая», так вы сейчас обозвали несравненную Одиллию. Талантливая, бесподобная, красивейшая, честнейшая кошка Оди, может себе позволить все, в том числе и множество хвостов. Вот так то, милая. — Сэм демонстративно повернулся к Одиллии. Четвертый кот, самый молодой, легкий и изящный, вступил в дискуссию, промяукав ломающимся баском:
— Папочка, не ожидал от тебя такой прыти, где ты успел подцепить такую милашку? — он приблизился к Честеру и подмигнул Ляме.
Честер обращаясь к Ляме:
— Позволь представить тебе дорогая, моего сына, подающего надежды кота Честера-младшего. У меня есть ко всем контрпредложение. За углом стоит мой «Ягуар», люблю кошек во всех видах, последняя модель, встроенный бар, система «кондишн фор катс», музыкальный центр, все что нужно в дороге такому бродяге как я, предлагаю поехать ко мне в отель «Мариот», я всегда останавливаюсь в нем, там хорошая обслуга, не так дорого дерут; посидим, хоть до утра, я уезжаю завтра, в полдень. — Честер как истинный благородный джентльмен был выше недостойных выпадов и демонстративно не заметил агрессивного поведения Сэма, своего недавнего собутыльника.