Кошачьи
Шрифт:
Медленно я поднимался наверх по ступеням, все ближе и ближе к так действующему на нервы, непрекращающемуся скулежу. Когда на лестничной клетке после поворота направо на сто восемьдесят градусов вдруг стало светлеть, как в моем кошмаре, меня едва не стошнило от страха и напряжения. Единственным отличием от сна было то, что из щели приоткрытой двери шел не ослепляющий свет, а пробивались отчаянно дрожащие блики, немного похожие на те, что возникают при сварке. Потом освещение пропало, и все снова погрузилось в абсолютную темноту.
Чудовищнее всего были звуки. Крики боли, издаваемые чуть ли не мелодично — точнее, дисгармоничные, — неслись по всему зданию, накрывали друг друга или сменялись как пение псалмов.
Неприятный
Наконец я оказался перед дверью. Осторожно поднес нос к дверному косяку и рискнул бросить взгляд внутрь. С этого момента все происходило иначе, чем в моем кошмаре, и гораздо хуже! Мне в нос ударил запах сотни собратьев. Я едва мог видеть их, так как они располагались гораздо дальше в большой комнате, а я мог видеть лишь темную прихожую. Но оттого, что дверь в это помещение стояла широко раскрытой, я мог слышать продолжающееся неистовство, топот и ощущать их запах. К крикам боли присоединился теперь мощный бас, который, по-видимому, торжественно говорил какую-то важную речь, смысл которой я все же не смог понять.
О Боже, куда я попал? К свидетелям Иеговы? Я задался вопросом, что произойдет, если я просто присоединюсь к собравшимся, и ответил себе, что, естественно, ничего не произойдет, потому что я скорее захочу поцеловать собаку, нежели пройти в центр. Сама мысль об этой дерзости заставляла мою фантазию цвести буйным цветом, воображение перекрывало все, что то до сих пор могло извлекать из ничего, как фокусник. Любопытство тут, любопытство там, но я еще находился в полном здравии и трезвом рассудке и не думал во сне о том, чтобы войти в помещение, где собрались сотни этих одичавших скотов, с радостью убивающих друг друга, причем священник составлял им компанию, бубня назидательную проповедь.
Я было хотел незаметно покинуть наблюдательный пункт, как мой взгляд упал на потолок прихожей. Наверху за все годы, которые разрушался дом, образовались импозантные дыры, через которые можно было заглянуть на третий этаж. Само собой разумеется, что-нибудь рассмотреть было невозможно, потому что в расположенной там квартире царила полная темнота. Но я предположил, что и потолок комнаты, в которой проходила «вечеринка», испорчен. Итак, мне оставалось только подняться наверх, чтобы занять место в ложе на шоу с привидениями на втором этаже. Если мое предположение подтвердится, то я смогу преспокойно наблюдать за происходящим сверху и лакомиться поп-корном без риска быть застуканным бандой убийц.
Я быстро взобрался вверх по лестнице и добрался до расположенного наверху этажа. К моему удивлению и упрощению дела, оказалось, что здесь вообще нет входной двери. От абсолютной ветхости она просто соскочила с петель и, вероятно, при сильном порыве ветра опрокинулась. Тем лучше — я мог беспрепятственно войти внутрь, не мучаясь хотя бы техническими вопросами.
Хотя и здесь темнота была единственным квартирантом, я тут же заметил, что квартира на третьем этаже имела больше сходства с моим кошмаром, чем нижняя. Потому что все без исключения помещения были выложены белым кафелем, как общественный туалет. Конечно, кафельная облицовка в большей части была утрачена и покрыта плесенью и пометом, но, несмотря на это, общее впечатление было создано. За исключением обычных, не поддающихся определению нечистот, которые накопились в помещениях в течение многих лет, квартира была пуста. Что касается моих ожиданий по поводу идеального поста наблюдения, они превзошли себя. Пол был повсюду усеян дырками, из которых открывался превосходный вид на нижний этаж. Все вместе выглядело как испещренный воронками
Я все дальше продвигался в глубь квартиры и постепенно разглядел колеблющийся отблеск идущего снизу света. Потом наконец-таки вошел в большой зал. Помещение выглядело в точности, как я его себе представлял. Тихонько, как парящий над живыми дух, я прокрался на середину комнаты, туда, где пол провалился и образовал дыру радиусом в метр, и заглянул вниз.
То, что я увидел, сделало бы любого фотожурналиста за одну ночь миллионером, если бы ему посчастливилось сделать хотя бы один снимок с этого ракурса. Вид был невероятный. Около двухсот собратьев и сестер давили, напирали, толкали друг друга к центру этого загаженного помещения, где оголенные концы проводов двух незакрепленных электрических кабелей скрещивались, выбрасывая снопы искр. Почтенного возраста собрат, обладатель белой, сильно распушенной шкуры, этот сакральный дилетант, болтал вздор и периодически прижимал лапой один из кабелей, заставляя его дрожать как рессору, и заботился таким образом о постоянном контакте. Один за другим братья и сестры прыгали над взрывающимся снопом искр возле места контакта. При этом они получали удары тока, опаляли свои шкуры, вертелись как на вертеле. Удары тока бросали их на землю, испуганных и ослабленных, но некоторые, очевидно полные отморозки, получившие недостаточную дозу, хотели по-новому принять мучение. К сожалению, их оттесняли в сторону стоящие за ними душевнобольные, не желающие отдалять безумное удовольствие.
— Во имя брата Клаудандуса! — воззвал пастырь к своим овечкам. — Во имя брата Клаудандуса, который пожертвовал собой ради нас и стал Богом! Клаудандус, о святой Клаудандус, услышь наши страдания, услышь наши голоса, услышь наши мольбы! Прими наши жертвы!
— Прими наши жертвы! — как один голос прокричала толпа.
— Душа праведного Клаудандуса в руках Божьих, и никакое мучение не может коснуться его. В глазах дураков он считается умершим, его кончина рассматривается как несчастье, а его уход от нас — будто гибель. Но он в мире!
— Аллилуйя, Клаудандус в мире! — самозабвенно отвечал хор.
Они вошли в экстаз. Спазматические подергивания и дрожь овладели их телами, и все, казалось, впали в транс. Издавая жалобные вопли и дрожа, свора подбиралась все ближе и ниже к проводам под током. Удары электричеством теперь, похоже, не причиняли совершенно никакого вреда тем, кто касался кабеля. Наоборот, сосредоточенный заряд придавал им мужества и делал еще более безумными. Руководитель секты соединял концы проводов лапой все чаще и яростнее, и вылетавшие из места контакта искры освещали помещение таинственным светом.
— Потому как его мучили по настоянию зла, но надежда его полна бессмертия. Только после малейшего телесного наказания он ощущал великое благодеяние; потому что Бог проверял его и посчитал достойным себя. Как золото в плавильных печах, он испытывал его и принимал как абсолютную жертву ожога. Во время испытания он засиял и как искра пробежал по жнивью. Он будет судить народы и править нациями; Повелитель станет вечным королем! Верующие в него познают истину, и верные будут пребывать в любви возле него; милость и прощение будут ниспосланы избранным.
Истерический визг и вой, усиливаясь, прокатились по толпе, которая, как вышедшая из-под контроля люлька на американских горках, брала курс на вершину аттракциона. Все больше было пораненных, пострадавших, которые, не замечая того, толкали в сторону других. Пострадавшие, наверное, неподходящее выражение. Потому что после того как они получали заслуженные заряды, на их мордочках расплывались счастливые ухмылки.
— Аллилуйя! Клаудандус, спаси нас! — раздавалось со всех сторон, пока мастер расточал свои елейные речи для этих идиотов, и они сходили с ума еще больше.