Кошачий глаз
Шрифт:
– А если я вернусь с камнем, то господин Грист лишится жизни, ибо я сильно сомневаюсь, чтобы вся его собственность была хотя бы сопоставима с одной десятой того, чем владею я.
– Условия жестокие, – сказал Грист, – но справедливые, и я охотно принимаю их.
Принесли свитки, позвали писца, вытащили из постели представителя городских властей, дабы тот заверил подписи обоих участников и забрал свиток в городскую казну и спрятал там.
Пиршество закончилось, гости расходились, ошеломленные неожиданной развязкой столь веселого и легкомысленного вечера.
Грист один
– Скоро ты опять будешь моей, – заявил он. – Ты и весь этот роскошный дом со всеми его богатствами. Твой новый хозяин – полный дурак, если согласился на подобное пари. Но я рад, что он именно таков. Он отправляется на верную смерть. А я… я скоро разбогатею.
Караван Муртана поначалу напоминал о шествии легендарных владык. Можно было подумать, будто некий древний царь, собрав огромную свиту, драгоценные дары, целую армию наложниц, поваров, прислужников и солдат личной гвардии, движется по землям сопредельных царств и княжеств навстречу другому столь же могучему властителю – для обмена дарами, переговоров и, возможно, заключения брачных союзов.
Несколько десятков телег были нагружены «всем необходимым», преимущественно предметами роскоши. В экипажах ехали девушки. Эти прелестницы только тем и занимались, что щебетали, выглядывали в окна, строили глазки охранявшим их солдатам и обменивались мнениями касательно всего, что видели.
Пятеро поваров ехали верхом. Два десятка солдат – на самом деле вооруженных слуг – шагали следом. Муртан верхом на белоснежном коне гарцевал сбоку, горделиво поглядывая на своих людей.
Они прошли по улицам Кордавы, нарочно сделав крюк, чтобы как можно больше народу получило возможность полюбоваться Муртаном Великолепным. Горожане высыпали из домов, не желая пропустить ни одного мгновения из представленного им зрелища. Повсюду звучали здравицы и добрые пожелания Муртану, хотя почти никто из жителей Кордавы толком не знал, для чего беспечный богач и кутила отправляется в далекое и небезопасное путешествие. Многие что-то слышали о пари, но в чем оно состояло и каков будет выигрыш в случае успеха – об этом ходили самые разные слухи.
Даже место назначения называли различное, и городской страже пришлось разнимать двух драчунов, один из которых утверждал, будто Муртан направляется в Куш, а другой – что цель путешествия вовсе не Куш, а Стигия.
– Да не может нормальный человек, в здравом уме, взять и просто так, ни с того ни с сего, отправиться в Стигию! – кричал в свое оправдание второй драчун, когда солдаты, награждая его ударами дубинок по плечам, тащили беднягу прочь с площади. – Пусть при мне не говорят ерунды, вот я и не полезу в драку!
Муртан не слушал криков и почти не обращал внимания на беспокойство в толпе. Он ехал верхом, веселый, красивый, беспечный, и ничто, казалось, не могло поколебать его уверенности в успехе.
Первый ночлег они провели в чистом поле, где разбили шатры и устроили настоящий лагерь, так что издалека можно было вообразить, будто к Кордаве приближается небольшая,
Муртан намеревался пройти побережьем до устья реки Стикс, а затем подняться по течению и перейти границу таким образом, чтобы сразу очутиться в самом сердце Стигии.
Этот план был хорош тем, что можно было продолжать путешествие на лошадях и верблюдах и не возникало необходимости нанимать корабль. Кроме того, можно было больше увидеть и пережить больше приключений. Ну и главной причиной, по которой Муртан избрал сухопутное путешествие, являлось то обстоятельство, что на море молодой богач сразу же утрачивал всю свою победоносность. Его начинало тошнить в тот самый миг, когда он поднимался на борт корабля, и он пребывал в самом плачевном состоянии до того мгновения, когда плавание завершалось.
Впрочем, об этом он предпочитал не рассказывать никому.
Да и надобности в объяснениях не возникало! Господин приказал – и все повиновались, не задавая ненужных вопросов.
Галкарис была в числе тех, кого Муртан взял с собой. По правде говоря, Муртан даже не вспомнил о своей новой рабыне, когда отбирал девушек для путешествия. Он назвал тех, кто первыми попались ему на глаза.
Галкарис же после визита Гриста старалась скрываться и как можно меньше напоминать о своем существовании. Ей было и стыдно, и страшно.
Но накануне отбытия каравана она услышала, как одна из красавиц плачет на кухне, и пробралась туда, чтобы узнать – в чем дело.
– Я боюсь, – призналась девушка, всхлипывая. – Я никогда не покидала города, а теперь наш господин хочет, чтобы я сопровождала его в таком дальнем пути! Что я буду делать? Я наглотаюсь пыли, заболею и умру. Я ведь певица! У меня такое узкое горло. Посмотри на мои руки! Они слишком нежные. От суровых ветров они растрескаются и покроются кровавыми трещинами! Я не переживу этого испытания и никогда не вернусь в Кордаву. Меня закопают где-нибудь на обочине дороги, и чужая земля скроет мое бедное тело.
В конце концов Галкарис сказала:
– Я заменю тебя. Вряд ли наш господин заметит, что вместо одной девушки с ним поехала другая.
Слезы на глазах наложницы мгновенно высохли. Она уставилась на Галкарис с надменным неудовольствием:
– По-твоему, я настолько дурна, что обо мне можно забыть?
– Вовсе нет, – растерянно ответила Галкарис. – Я хотела сказать, что господин наш добр и беспечен. Разумеется, он никогда не забудет о тебе, но, возможно, не слишком будет зол, обнаружив меня на твоем месте.
– Между прочим, я – превосходная певица, – молвила девушка.
– В таком случае я не смогу тебя заменить, и тебе придется ехать, – сдалась Галкарис.
В глазах ее собеседницы тотчас появилось прежнее испуганное выражение.
– О, нет, не оставляй меня! – взмолилась та. – Я готова уступить тебе даже мой титул самой прекрасной из наложниц, лишь бы ты избавила меня от этого кошмара…
– Я никогда не сравняюсь с тобой ни в красоте, ни в таланте, – поспешила заверить ее Галкарис. – Я считаю своим долгом сберечь тебя для нашего господина. Я охотно умру вместо тебя, надорвавшись в трудном пути.