Кошак
Шрифт:
— Знаю, — буркнул в ответ, и тогда ариала окончательно добила.
— Или ты по-прежнему считаешь, что не дело кота греть постель своим боевым сёстрам?
Острые уколы Милены вмиг перевернули ситуацию с ног на голову, она быстро восстановила собственный пошатнувшийся авторитет в стае, меня же поставила в крайне неудобное положение. Знала, что выкручусь, но извернуться придётся. Обожаю эту умную бестию! Мою бестию!
— Я счастлив, что могу греть постель таким классным девчонкам… когда не занят Экспансией и личностным развитием. Думаю, и они не прочь погреть мне… постель. Но только не тогда, когда это мешает их
Кошки вокруг зафыркали. Сайна тоже хихикнула, и вся прогнулась на моих коленях, демонстративными потягушками вознаграждая за исполненный ненапускной экспрессии монолог.
— А может у Кошака, в самом деле, своя Экспансия? А, сёстры? Наделать нам кучу котяток, и через них покорить внешников, — муркнула она, чем вызвала вал задорного женского смеха.
И замечание рыжей, и смех сестёр, да на шкуре поверженного зверя, смотрелись особенно уместно и даже символично.
— Про извоз сестёр, так понимаю, вопрос снят? — не поддалась на подначку Милена.
— Снят, кошка. Буду я вас возить. Сегодня, когда увидел, как этот аппарат несется в Миску… Кто ещё вас вытащит, если не я? Никому эту задачу не доверю. Плевать! Имел бы такую возможность — все удары, направленные на вас, принимал бы на себя. Но про коммуникатор и обучение ты не права, Старшая. И не пытайся меня убедить в обратном. Я допускаю, что Тина что-то там мутит… Какие-то проверки слаженности, или меня лично… Но если из-за абстрактных соображений пострадают мои кошки — хрен ей, а не проверки. Сам позвоню и потребую объяснений.
— Боюсь, котик, никаких объяснений она тебе не даст — до тех пор, пока не сделает свои собственные, далеко идущие, выводы. Даже разговаривать с тобой не станет. Смерть предупредила, что если будешь рваться объясниться — так тебе и передать. Поэтому учись, как учился, вози кошек, и не береди мою душу. И без тебя погано…
В этот момент в нашу компанию влилась Мисель — пышущая довольством и свежестью — и внимание валькирий резко переключилось на неё. Метиллию принялись обнимать, поздравлять, окружили заботой и поддержкой, но я-то знал, что всю потребную заботу она уже получила. На катере. Ну, кошки! Под это дело я, погружённый в собственные думы, отправился в душ. Было неудобно находиться среди таких одуряюще пахнущих и нереально чистых девчонок в столь непотребном виде — после целого дня работы, тренировок, и вечернего изматывающего марафона со смертью для Мисель.
Я не внял предупреждениям Милены, и на следующий день всё же позвонил Тине. Против пророчества Старшей, та ответила.
— Всё же позвонил, — хмыкнула эта белая кошка, вся укутанная в саван белоснежных волос.
— Ты же знаешь меня, Ти. Зачем всё это? — но видя абсолютную индифферентность Высшей, перешёл на конкретику. — Чем хотя бы коммуникатор тебе не угодил?
— Ты тоже меня знаешь, кот. Что я первым делом совершаю с тобой в постели? Деру. Жестоко и больно. Вот и сейчас в наших с тобой отношениях настал этап… дёра.
— Я не понимаю…
— А тебе и не нужно. Пока. Сейчас ты — рядовой кот. У тебя есть авторитетная в стае Старшая. Она сказала — ты сделал. Если что не так, вечером обсудили на Совете. Не дёргайся, не мечись — просто работай на благо Экспансии. За тебя сейчас думают другие. А вот когда почувствуешь перелом… тогда позвонишь, и я всё тебе расскажу. А ты его почувствуешь, ты ведь умный мальчик — вон как эту недовалькирию Илину перевозбудил,
Высшая отключилась, я же остался стоять, где стоял, и тихо офигевать от свалившейся информации. Вернее, от её полного отсутствия. И стоило полгода мариновать меня на полигоне, чтобы потом столь экзотичным способом… драть? Она так в солдатиков играется, что ли?
А вот Илина, когда зашёл поблагодарить её за программы, на вопрос про «недовалькирию» мечтательно так закатила глазки и выдала следующую тираду:
— Она просто бесится. Ты — здесь, со мной. Она — там, с вибраторами. Завидует, вот и обзывается… по-всякому.
Наблюдая за мимикой этой снежки, я не смог сдержать улыбки. Отсюда, из кресла за громадным совещательным столом в начальственном кабинете, примостившаяся на самом краешке стола валькирия смотрелась удивительно царственно. Гордая осанка, прямая спина, разметавшиеся по телу волосы и взгляд… Да, взгляд сверху вниз, ироничный и изучающий, ждущий реакцию. Я не удержался и благодарно положил ладонь на бедро такой близкой и такой родной девочки. Она поспешила накрыть мою ладонь своей. Обворожительно улыбнулась. Почему-то расхотелось говорить с ней о чём-то серьёзном, захотелось поддержать её игривый тон, но я всё же пересилил себя.
— Илина. Я хорошо знаю Тину. Она никогда не станет дёргаться из-за хотелок своей пи… Скорее фламбер себе туда засунет, чем станет из-за этого вызвериваться. Тут что-то другое. Что ты от меня скрываешь, девочка? А главное — зачем тебе что-то от меня скрывать?
— Что ж, ты прав. Не бери в голову, — с этими словами Высшая демонстративно пересела ко мне на колени; поёрзала, аккуратно и вдумчиво осёдлывая; и лишь после этого, словно кошка, потоптавшаяся на будущей лёжке, продолжила. — Те валькирии, что на острие борьбы, называют нас, разгребающих за ними навоз, «недовалькириями». Мы, в свою очередь, зовём их «когтеголовыми». Но всё это без всякой задней мысли, просто в силу привычки и лёгкой пикировки. На самом деле и они, и мы прекрасно понимаем ценность друг друга для Экспансии. Всё определяется предрасположенностью. Вот ты к какому бы типу себя отнёс?
— Не знаю… Вот ты сейчас спросила и меня аж обожгло пониманием… Наверное, всё же к таким, как ты. В Литании чистого десанта было дай бог процентов десять, остальное — твоя «любимая» социальная грязь.
— Вот видишь! Мы с тобой одной крови: ты и я, — и снежка совершенно бесцеремонно залезла ладошкой мне под комбинезон, и прежде, чем я смог что-либо предпринять, уже погружала топорщащуюся плоть в собственное лоно. — Вот так! Мы с тобой одно целое, котик. Одно… целое… Кайф!
Девочка тугой пружиной распрямилась, откидываясь назад, и оказалась спиной на массивной столешнице. А в следующее мгновение ноги чертовки сомкнулись за моей спиной, намертво фиксируя, не позволяя вырваться из захвата — если только вместе с этой пламенеющей бестией.
— Вот теперь можешь благодарить, милый, — ухмыльнулась валькирия, победно приоткрывая один глаз. — Теперь я тебя никуда не пущу. А эта, белая, пусть завидует молча!
— Ну уж нет, кошка! — я встал, нависнув над ней всей массой собственного тела, и тут же надавил, прижимая к столу. Мои зубы сомкнулись на мочке её ушка. — Тину сюда не приплетай. И это я с тебя сегодня не слезу… Сама первая побежишь… Ты ж у нас Координатор, а не я.
— Ну ты и… кот! Наглый! — простонала Ил, и не думая сдаваться.