Кошелек или жизнь?
Шрифт:
— Как? Вы из органов?
— Глухая, что ли?
— Сами пришли? Я же не обращалась…
— Послушайте, пройдемте в дом. Первым делом — где наши сотрудники?
— Какие? Николай, что ли? Он тоже ваш? — еще больше изумилась Татьяна, а я почувствовала, что перегибаю палку, и приняла грозный недоступный вид, как настоящий страж порядка.
И Николай, и Катя лежали в маленькой темной комнате на кровати со связанными руками, ногами и кляпами во рту — ровненько так лежали, как два барашка перед закланием, только даже блеять не могли. Интересная мода в этом доме — всем рты чем попало затыкать.
Первой,
— Сука! Где Сашка? — завопила прекрасная дама, как только путь словам был наконец-то открыт. — Что значат слова: спроси жену? Говори, быстро.
Катя уже даже пыталась лягать Кораблеву ногами, пришлось останавливать строгим армейским окриком.
— Теперь и сомневаться нечего! Это все она. Где Сашка? — громогласно закричал Николай, которому тоже был развязан язык. Впечатляющий получился дуэт, ничего не скажешь.
— А говорите, милиция? — усомнилась сразу Татьяна и заозиралась по сторонам. — Какая же это милиция? Вы чего мне?
— Нормальная. Советская, точнее — российская, — сказала я, перехватывая и фиксируя сзади освободившейся веревкой ее руки. — Садитесь, гражданочка. Сейчас будем проводить допрос с пристрастием. Что это вы за военизированное шоу у себя на даче устраиваете?
— Все вы врете! Никакая вы не милиция! Караул! Самоуправством занимаетесь. Да я вас за это за решетку засажу! Убивают! — громко заверещала Кораблева, но тут же увидела перед глазами крепкий кулак Николая весьма впечатляющих размеров.
— Будешь орать дальше? — коротко спросил Николай.
— Не имеете права. Где разрешение на арест? — затрепыхалась Кораблева, несколько сбавив тон, но вдвоем с Николаем мы ее скрутили быстро.
— Да я сейчас ее убью! Где Сашка? — бросилась на пленную Катя, вцепилась ей в волосы. Раздался визг, как будто сцепились две кошки. И обе из-за лысого, облезлого кота. Нет, не понимаю. Что за странные вкусы у этих женщин. Вот Николай со своей загорелой мускулатурой и грубоватыми шуточками хотя бы на настоящего мужика похож — из таких, на которых можно опереться в трудную минуту. Уж если бы пришлось выбирать — мой выбор пал бы на него.
— Всем молчать! — закричала я, чувствуя, что всякое человеческое терпение кончается. — Прекратите! А то я сейчас…
И в этот момент сзади получила удар по голове, увидела в воздухе обломки стула, после чего сразу же наступила ночь, хоть я вроде бы совсем недавно неплохо выспалась. И тоже сразу замолчала.
Глава 4 Жизнь или кошелек?
Вот это был ударчик! Через некоторое время мне удалось кое-как открыть глаза, но все вокруг виделось расплывчато, как в тумане. Точнее, было такое ощущение, что вся комната заполнена мыльными пузырями разных размеров — и большими и маленькими, которые тихо качаются в воздухе и никак не хотят лопаться. Что за чертовщина! Я поморгала, и пузырей слегка поубавилось. Затем набрала в легкие воздух и дунула изо всех сил в покачивающееся пространство. Все пузыри исчезли, лишь два голубых круга упорно маячили перед глазами, и чем более появлялась резкость, тем понятнее становилось, что это чьи-то глаза. И зрение и память возвращались — ну конечно, это были большие голубые глаза Кати, которые
— Ты чего… так дышишь? — спросила она. — Может, «Скорую» надо вызвать?
— Вот это звезданул, гад, — смотрел из-за ее плеча Николай, — но я его быстро завалил.
— Нет, — потрясла я головой, в которой что-то отдаленно позвенело и встало на свои места. — Не надо никакой «Скорой». Что это хоть было?
Катя показала в угол, где со связанными руками лежал бугаина-невидимка, с которым я сразилась в прихожей. Как же я забыла, что он остался в доме и по всем законам должен был скоро оклематься? Почему-то отключив его на время от действительности, я вычеркнула в уме эту, надо сказать, внушительную на вид фигуру — и вот тебе, получила. Табуреткой по голове. Хорошо, что табуреточка оказалась хлипкой, кое-как сколоченной из каких-то палочек, а то я могла бы вовсе мозгов лишиться. Видно, что ее делал интеллектуал, у которого руки-крюки, не тем концом вставлены, просто повезло случайно.
— Мы даже и понять ничего не успели, а он вдруг дверь открывает и — раз тебя!.. Только щепки во все стороны, — извиняющимся голосом рассказывал Николай, который и скрутил головолома. — Сильный, зараза. Бешеный.
— Но откуда же Максим знал? — вступилась за пленного Кораблева, глядя на своего телохранителя прямо-таки с откровенной нежностью. — Он меня же спасти хотел! Вы чего на него так? Он-то здесь при чем? Отпустите мальчишку.
— Что? Сильно болит? — хлопала глазами Катя.
— Да чему тут болеть? Кость одна, — сказала я, вспомнив, как любит говорить в таких случаях мой сосед-шестиклассник. — Давайте ближе к делу. Насколько я помню, мы начали допрос Татьяны Федоровны до… вмешательства.
— А чего меня допрашивать? — буркнула Кораблева. — Как будто бы я чего знаю. И вообще — хватит меня за дурочку тут держать. Тоже мне, милиция! Это Колька, что ли, милиция? Да я его сто лет как облупленного знаю. Чего вам от меня нужно?
— Все! Вопросы задаю я, — сказала я, потирая шишку и невольно наполняясь злостью на весь мир, и особенно на такой отдельный его индивидуум, как Кораблиха. Чем отчетливее проявлялась боль, тем суровей становился мой голос — ну прямо-таки как у главного прокурора.
— Зачем на даче была охрана?
— Да нет, это мужики мне помогали погреб копать, давно собиралась, — завертелась Кораблева. В связанном виде, перепоясанная веревками, она была похожа на червяка и вызывала вполне определенные чувства. Особо живучего червяка — в броне из черной, блестящей кожи.
— Понятно. И поэтому любого человека, который заглядывал в калитку, ваши помощники, копатели погреба, сразу хватали и связывали. А ну говори правду, быстро! — не смогла я больше сдерживать боль и заорала что есть мочи.
— А зачем без спроса соваться на чужую территорию? Может, у моего Максика привычка такая — везде с телохранителями быть? — пролепетала Кораблева.
— Он что, президент России, что ли? Что еще ты за дурь несешь? — нахмурился Николай.
— Пусть не России, а все равно президент, — сообщила Кораблева с гордостью. — Президент транснациональной корпорации. Скажи, что я правду говорю, Макс.
Кораблева повернулась за поддержкой к связанному парню, но тот только скрипнул зубами и отвернулся.