Кошка с Собакой 2
Шрифт:
– Это ты себя успокаиваешь или нас настраиваешь? – улыбнулась Марина.
– И то, и то… И где тут мой замечательный костюм, еби его в сроку мать…
На встречу мы почти не опоздали. Собака с Кошкой сразу заняли позицию за углом. Скрытно и незаметно, как замаскированный в лесу, ракетный комплекс. За себя я был спокоен. Вид мой был настолько идиотский, что узнать меня было невозможно, тем более, Вован знал мою любовь к зимним видам спорта и предположить, что я окажусь тут, не мог ни при каких обстоятельствах. Теоретически его мог узнать Валера, но это уже было из разряда
Слава богу, у Валеры хватило ума начать с самого пологого склона. Это который для детей и новичков. Ну, для таких, как я.
Очереди не было, подъёмник довёз нас до вершины. Мне попытались сделать замечание, что мол, нельзя собак и кошек, и всё такое… Но Валера показал какую-то красную книжечку, и больше никто никаких глупостей не спрашивал. А Собака с Кошкой всё равно двинули своим ходом. Было видно, как они уныло брели внизу. Два дефиса на бесконечно белой странице.
Первый раз я съехал вполне сносно. Не быстро и раза три почти не упал. Марина лихо просвистела мимо с соседями наперегонки. Надо сказать, что я даже загордился, что у меня такая спортивная жена. Мохначи бегали в снегу на вершине. Там оказался ещё чей-то пудель, тоже, видимо, со специальной аккредитацией, и им втроём явно было о чём друг другу рассказать. Поднявшись на гору второй раз, я доковылял до Собаки.
– Как знакомый?
– Вполне адекватный, тупой правда, как все пудели, но выбирать не приходится.
– Это расизм какой-то у тебя.
– Это данность…
– Посматривайте за потенциальными угрозами.
– За дядей Вовой, что ли?
– Ага, за ним.
И я поехал вниз. На этот раз позволил себе немного с ветерком. Длилась эта авантюра недолго, буквально на первой кочке я наебнулся. Но это было даже полезно. Пыл от головокружительных успехов необходимо охлаждать. В жизни профессионала есть три стадии: сначала он нихуя не умеет и всего боится, потом, чего-то умеет и нихуя не боится и, наконец, когда умеет всё и помнит, что надо бояться.
Я поднялся, чертыхаясь, утёр рожу. И осторожно поскользил дальше.
– Берегись! – проорал пролетающий мимо Валера.
Он шёл по склону, как стенобитное орудие навстречу воротам осажденного замка. Если он так в кого-нибудь въебётся, то в мире появится бессчётное количество новых элементарных частиц и северное сияние.
Подъехала Марина, эффектно затормозив с фонтаном снега.
– Мы на другой спуск, ты с нами?
– Да господь с тобой! Мне и тут неплохо. Ты, главное, посматривай, чтобы случайных встреч не было.
– А ты следи за зоопарком!
И она помчалась дальше. Красивая, раскрасневшаяся от холодного воздуха и ветра. Сама как ветер… Я смотрел, как удалялась её фигура… Есть на свете вещи, описать которые словами невозможно. Это надо оказаться на заснеженной горе, чтобы рядом были родные люди, и видеть, как они счастливы и беззаботны. И запомнить эти мгновения на всю жизнь, неважно сколь долгой она окажется, и какие повороты ещё припасёт.
– Мы тоже хотим, – вынырнула передо мной из снега Кошка, как нерпа на Ладоге.
– Чего хотите?
– Прокатиться с ветерком.
– Как?
– Посади нас в ватрушку.
Я подумал:
– С пуделем?
– Нет, он – не боец.
– А вы прямо бойцы!
– Мы адекватно реагируем.
– Сейчас
Все наши проблемы идут от доброты. Лучшее – враг хорошего. Но знать и уметь – вещи такие разные, что волосы на жопе начинаешь рвать только тогда, когда и рвать-то их уже бесполезно.
Приволок я им эту ватрушку, как вы поняли. Прицелил так, чтобы ни в кого не въехали, и отправил вниз по склону. Что могу сказать – наводчик я хуёвый, ещё с армии. Это я почувствовал, как только снаряд набрал ход, и отчётливо обозначилась, как говорят лётчики, «вероятность опасного сближения», а если по военно-морской терминологии, то «навал».
Надо ли говорить, что вся пушистая грядка воткнулась прямёхонько в Вована, который только появился на горизонте, и с криком «ёб твою мать!» все они помчались дальше, оставляя меня с ощущением чего-то тревожного.
4
Есть много способов взять ситуацию под контроль. Во-первых, нужно сразу выяснить, есть ли пострадавшие и какова степень увечий. Потом нужно понять, были ли свидетели и есть ли возможность разрулить всё по-тихому. А дальше либо договориться, либо сделать так, чтобы договариваться было не с кем. И в любом случае – никакой паники, только холодная голова и логическое мышление. Но это красивая теория. В моей ситуации выполнить такие простые шаги было невозможно. Я прекрасно понимал, что если кто-то и притягивает всякую хуйню как магнит, то вот он, пожалуйста, летит вниз по горе на лыжах за кучей-малой из Вована, неудавшихся бобслеистов и отборного русского мата. И всё это на глазах у замершего, как в немом кино, горнолыжного курорта.
Нахуя я посадил их в эту ёбаную ватрушку? Что я хотел получить на выходе? Мешок положительных эмоций? Надо было обесточивать всё к хуям…
Когда я догнал остановившийся ком, то единственным способом затормозить оставалось только – спикировать в сугроб рядом, как клёст с ветки. Лыжи отстрелились в пространство, как отработанные ступени баллистической ракеты, возможно даже сгорели в плотных слоях. Чем ещё объяснить вспышку света у меня в глазах?
Я вскочил на ноги и бросился к пострадавшим.
– Вован, ты как?
Вован сидел, ошалело вращая головой:
– Лёха? Ты откуда здесь?
– Дядя Вова, всё нормально, свои! – пищала откуда-то из-под снега Кошка.
– А вы? Вы откуда? – Вован всё ещё не врубался.
– Откуда, откуда… От снежного верблюда!
Я стал хлопать Вована по рукам и ногам:
– Нигде не болит? Всё на месте?
Вован, наконец, понял, что перед ним я, а мои окаянные скачут вокруг, как мангусты перед коброй.
Вовка встал, покачиваясь, сделал несколько шагов вверх по склону.
– Лыжам-пизда, – сориентировался он.
– Лыжи – хуйня, главное, что не сломано ничего.
– Как я вас-то не зашиб?
– Дядя Вова, это мы тебя чуть не уработали, – стала извиняться Собака.
– Да ладно, живы и заебись…
– Лыжи мои бери, – начал было я, не зная, где они, мои лыжи… Но Вовка остановил меня жестом:
– Забей ты на них. Привязанное к ногам говно, отвязавшись, быть таковым не перестаёт… Бывших жён это тоже касается…
Потом осмотрел меня критически с головы до ног и принялся хохотать: