Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут
Шрифт:
Кладя трубку, я оглянулась на нашу кухню. В моем воображении Лидия жила в мире, полном красок, тогда как нас окружали в основном бежевые полутона. Ширли выглядел усталым снаружи и внутри. До свадьбы Роба оставалось полтора месяца. Мы планировали предсвадебное барбекю на тридцать – сорок человек под яблоней в пустыне заднего двора. Дом пора было освежить.
Интересно, что бы сделала для этого мама? Как и я, она ненавидела уборку. Когда кухонные шкафы покрывались противным слоем грязи, она их красила, вместо того чтобы отмывать. Больше всего ей нравилась голубая эмаль, в состав которой входило немало свинца, что, возможно, объясняет некоторую
Повздыхав над неухоженностью Ширли, я тоже решила искать спасение в краске. И позвонила Дэвиду – дизайнеру, который знал, где найти людей, способных выручить в последний момент.
Правда, я не слишком радовалась малярам. Запах краски помешает моей работе, к тому же, скорее всего, они будут слушать радио – и вряд ли классическую музыку. Гремящие стремянки и тяжелые ботинки обязательно напугают Джону. И разумеется, рабочие будут оставлять открытыми двери и окна, поэтому вместо того, чтобы сидеть над рукописью, мне снова придется прочесывать окрестности…
В первый день маляры прибыли в семь утра. У нас со Вселенной был строгий уговор: я не встаю раньше половины восьмого. Но Филипп ушел на пробежку, так что выбора у меня не было – пришлось вылезать из-под одеяла. В ночной рубашке, непричесанная, я подхватила Джону на руки и приоткрыла входную дверь.
– Простите, у нас сиамец, и он очень нервный, – сказала я в щелку. – Поэтому мы держим его дома. Я просто закрою его в какой-нибудь комнате, где вы не будете сегодня работать, если вы не против.
Бригадир кивнул: наверное, привык к разным причудам клиентов. Кажется, он даже не обратил внимания на мой не слишком официальный наряд и взрыв на макаронной фабрике на голове.
– Красивый кот, – сказал он, оглядывая Джону с видом знатока. – Только не сиамский, а тонкинский.
– Правда? – спросила я, отступая в коридор, чтобы дать пройти малярам в белой спецодежде. – А в магазине сказали, что сиамский.
Я чувствовала, как Джона напрягает каждый мускул, пока рабочие расставляли банки с краской, раскладывали кисточки и расстилали на полу брезент. Он в любую секунду мог сорваться и превратиться в маленького берсерка.
– Не может быть! – воскликнул бригадир, поглаживая Джону. – Определенно тонкинский. Богом клянусь. У меня дома две кошки этой породы. Для сиамца он слишком темный.
К моему облегчению, Джона благосклонно принял знаки внимания со стороны маляра и замурчал. Будем надеяться, они поладят. Если рабочий прав, наш кот не только ненормальный, он еще и нечистокровный. Впрочем, его порода волновала меня меньше всего. Характера Джоны хватило бы на то, чтобы стать прародителем нового вида! Но думать, что прошлое нашего питомца скрывает мрачные тайны, было интересно.
Я включила компьютер и пробила в поисковике тонкинских кошек. Наполовину сиамцы, наполовину бирманцы, они унаследовали лучшие качества обеих пород. А вот имя получили благодаря маминому любимому мюзиклу «South Pacifi c». Ее героиня была родом с Тонкина, острова, свободного от предрассудков по поводу полукровок.
Раз маляр считает, что у нас тонкинский кот, я не против. Особенно если «тонкинский» значит «менее требовательный и нервный, чем сиамский». Может, свыкаясь со своей новой породой, Джона научится мяукать потише и из гиперактивного превратится в просто игривого?
Джона
Наверное, своим белым цветом, плавными движениями и страстью к высоте маляры напоминали Джоне котов в человеческом обличии. Когда они пили на кухне утренний кофе, он запрыгивал на стол, заглядывал им в глаза, вкрадчиво мяукал и даже похлопывал лапой по щекам. К счастью, они тоже хорошо к нему относились.
Маляры в наши дни избалованные: растворимый кофе им не подходит, хотят молотый из френч-пресса или – еще лучше! – латте из кафе. Предпочитают китайский фарфор на красивом подносе. Если бисквиты покупные, оставляют их сохнуть на солнце. Кто не пьет кофе, соглашается на свежевыжатый апельсиновый сок со льдом в стеклянном (не пластиковом!) стакане.
Маляры видят и слышат все, что происходит в доме. Наши с любопытством заглядывали в окно кабинета, пока я воевала с последними главами романа. Меня неотступно преследовала мысль, что хотя бы один из них обязательно пишет книгу. Или знаком с кем-нибудь, кто пишет. Сейчас все подаются в писатели или, опираясь на собственный богатый опыт, планируют сделать это, когда выйдут на пенсию.
– Это книга для детей? – спросил один из маляров.
К тому времени я уже ни в чем не была уверена. Может, это и правда книга для детей, что очень даже неплохо, поскольку я испытывала огромное уважение к детским писателям. Но смерть ребенка и то, как она влияет на семью, – слишком мрачная тема для такой литературы. Наверное, агенты и издатели, отказавшиеся от романа, в этом лучше разбирались… Когда я добила последнее предложение и написала заветное слово «Конец», оно показалось мне неправильным. Жизнь ходит по кругу. Смерть Клео открыла новую главу в истории нашей семьи. Поэтому я стерла «Конец» и заменила его «Началом», после чего дрожащими пальцами нажала «Отправить».
Пока маляры работали, я наводила порядок в комнатах, где они уже закончили, и убирала те, за которые они только планировали приняться. Поскольку состояние здоровья не позволяло мне поднимать и двигать тяжести, основную работу по перестановке мебели выполнял по вечерам Филипп. Как только одна кипа книг, картин и прочих деталей интерьера возвращалась на место, наставал черед другим слезать с полок и прятаться под брезентом. Наш дом порядком штормило.
На стене в прачечной, рядом с кошачьими мисками, я заметила узор из почти параллельных, слегка оплывших линий и попросила маляров их закрасить. Через несколько дней линии вернулись. Я присела, чтобы изучить их более внимательно. Своей свободной формой узоры напоминали работы Джексона Поллока [20] . А еще джунгли – словно какое-то дикое животное в ярости швырнуло его картину о стену. Было в них что-то зловещее, почти символическое. Интересно, что бы это могло значить?
20
Американский художник, идеолог и лидер абстрактного экспрессионизма, оказавший значительное влияние на искусство второй половины XX века.