Кошмар на улице Зелёных драконов
Шрифт:
Но у птицы со сломанными крыльями остается только последнее: ее песнь.
И, как бы эти мучители меня ни высмеивали, пощады просить я не буду!
Мучительно ногти в ладони вжав, выпрямилась, расправила плечи, гордо подняла голову.
Спою и уйду. Спою даже здесь!
Веки прикрыла и, руки в сторону разведя, запела.
Свиток 5 — Песня чужого гуциня — 6
Бо Хай
Я стоял у моих покоев
Я в ужасе смотрел на мужчину с луком, что прятался на крыше. Он смотрел то куда—то на улицу, уворачиваясь от стрел, то на тот свежий труп. Он почему—то совсем не видел меня.
А потом закричали, забегали слуги и рабы. Вторая жена почему—то подбежала, рыдая, к лежавшему мужчине, а не ко мне. Почему? Я же рядом стоял! Что такое творится в моем доме?! Да пусть хоть старшая жена волосы ей все оборвет! Зря, что ли, я эту молодую дуру столько раз пытался уберечь от нее?! С мужчиною! Да в моем доме?!
Слуги стояли вокруг чужого, опустив головы.
— Лекаря! Лекаря! — отчаянно прокричала младшая жена. — Лекаря позовите! Все!
И они разбежались. А она дрожащими руками подняла чужого мужчину, развернула.
Я рванулся к нему, заорав от ужаса: с неподвижного тела из рассыпавшихся черных длинных волос с проседью смотрело мое лицо! Отчего?..
Вскрикнула, упав возле перил, моя старшая жена.
Меня осторожно опустив, младшая жена рванулась к ней. Госпожа сползла уже на пол без чувств. На себе молодая женщина утащила это толстое обмякшее тело внутрь. Я остался один. Тот мертвый я остался один.
Робко я подошел к нему. Присел. Протянул к нему руку. Полупрозрачную. Рука моя прошла сквозь него. На колени свои посмотрел. Тоже прозрачные почти. Земля сквозь них просвечивала. И мой труп, и кровь, подсыхающая в ночной мгле, горячая еще кровь, вытекшая из моего тела. Я отшатнулся, крича от ужаса.
Мой убийца с крыши вдруг повернулся и посмотрел сюда. Или… нет, малышка, только не ты!
— Уходи! Уходи, дура! — прокричал я отчаянно, но дочь меня не услышала.
Подбежала к моему мертвому телу. Упала перед ним на колени, зарыдав.
Глупая! О, зачем моя девочка такая добрая и глупая?!
Мой убийца, ко крикам стражи на улице, усадьбу мою, кажется, окружавшим, прислушался ненадолго. А потом достал из сапога небольшой кинжал.
— Нет! — я метнулся и вдруг оказался между них. — Только не ее! Не ее, боги, прошу!
Он прищурился. Кажется, этот человек все—таки видел меня теперь, полупрозрачного и бессильного. Задержался нож метательный в его руке.
— Не ее! — рухнул я на колени пред ним, руки в мольбе сложил. — Она не знает ничего, господин! Она даже не видит вас! Глупое дитя! Это глупое дитя ничего не замечает кроме никчемного своего отца теперь!
— Ты… —
Вдруг выбросил вперед руку.
— Нет!!! — отчаянно заорал я.
— Нет! — проорал, приподнявшись, он.
Увернулся, упав и перекатившись по наклонной крыше, от новой, прилетевшей с улицы стрелы.
Кровь из ноги перевязанной стекала и капала по крыше. Кровь… горячая кровь пролетела сзади, прошла через мою грудь, отчего—то заставив вздрогнуть и похолодеть.
— Нет… — дрогнули пальцы моего убийцы, согнутые… пустые пальцы дрогнули.
Нож метательный он держал в другой руке. К ней тянулся не этой. Тихо— тихо журчала сзади меня кровь.
В ужасе обернулся.
Чун Тао лежала неподвижно поперек моего тела. Нет, дрогнула. Дрогнули тонкие, приоткрытые губы. Дрогнула рука со шпилькой, впившейся в шею. С простой шпилькой. Даже не к серебряной. Я подобрал ее на улице, чтобы ей подарить. Сказал, что просто на дороге нашел. Сказал, кто—то обронил, а мне ни к чему…
— Нет… — глухо прошептал мой убийца.
Моя дочь, замерев, затихла на моем теле. Пальцы застыли на стебле стального цветка, пробившего острием ствола ее шею.
Загудело вокруг, похолодело в воздухе.
Возле наших трупов появился старик. Длинные—длинные белые его волосы доходили до земли и расползались задолго по ней. Штаны и рубаха холщовые, чистые, с ароматом каких—то пряных и горьких трав.
Мое тело дернулось…
Моя дочь… я не должен умирать! Не здесь… нет!!!
Распахнул глаза, отчаянно заглотнул воздух. Лицо с длинными, муть светящимися волосами, белыми—белыми, склонилось надо мной.
Он втянул шумно носом воздух, заставив меня напугано замереть.
— А он сильный…
Жуткий мужчина глаза распахнул. Красные, с узким черным зрачком. Меня передернуло. Не от ужаса. Я запоздало понял, что не ужас пригвоздил меня к земле, а чьи—то острые когти, пробившие грудь… или живот… боги! До чего же больно!!!
Я смотрел, как он достает из моих внутренностей мерцающий голубой шар… крохотный…
Расплывался мир…
Ощущение крови горячей, скользящий по моей руке, исчезло… ощущение мягкой плоти вокруг…
Темнота… темнота сгрудилась вокруг, мешая продохнуть. И сердце… я биения своего сердца не чувствовал!
Холод… тесная клетка вокруг…
Ад? Я попал в ад, потому что был никчемный родителем?..
Сжались, задавливая меня, мягкие, холодные стены моей тюрьмы.
— Человек… — голос прогрохотал надо мной, заставляя сжаться напугано. — Человек — слишком слабое существо. Ты не выстоишь сегодня, Ян Лин.
— В последний раз… — прошептали тише со стороны. — Помоги мне в последний раз, мастер Хэ У!
Но схвативший меня демон молчал.
— Ты же тоже… — глухо сказал моливший. — Тебе самому нужна драконья кровь! И ты сам совсем не хотел гоняться за ними!