Кошмар на ярмарке
Шрифт:
Из окна своего вагончика Андерсон Тарп наблюдал любопытную картину: заглянув в «кунсткамеру», посетители, все как один на вид образованные люди, направлялись вслед за братом к вышеупомянутому закутку. При этом Андерсон никогда не видел, чтобы кто-то выходил оттуда! В конечном итоге, когда его брат сделался еще более нелюдимым и замкнутым, Андерсон самым нешуточным образом взялся шпионить за ним, о чем позднее серьезно пожалел.
Между тем Гамильтон произвел некие изменения в интерьере «кунсткамеры». Он полностью отгородил одну ее треть для хранения коллекции раритетов, собранных во время путешествий. Тогда Андерсона чрезвычайно удивило, что брат совсем отказался от демонстрации своих сокровищ кому бы то ни было, кроме нескольких избранных лиц. Это были те самые представители «привилегированной
Разумеется, Андерсон в конечном итоге решил, что ответ на эту загадку столь же прост, сколь и фантастичен. Во время своих странствий Гамильтон где-то приобрел познания в науке грабежа, которую теперь с успехом практиковал в своей «кунсткамере». Тела? Он закапывал их в землю, после чего ярмарка перебиралась на новое место. Но деньги… куда же он девал деньги? Видимо, именно они или, скорее, их отсутствие и были главным мотивом Гамильтона. Уж не прячет ли он где-нибудь награбленное, дожидаясь дня, когда вновь отправится в странствия в очередную экзотическую страну? Не имея и малой доли от темных махинаций Гамильтона, Андерсон решил обратить ситуацию себе на пользу и, так сказать, взять брата с поличным.
И все-таки лишь в начале весны 1961 года Андерсону удалось наконец «подслушать» разговор между братом и очередным, причем явно преуспевающим, посетителем «кунсткамеры». Гамильтон выделил этого джентльмена, явно образованного, из числа прочих посетителей и пригласил в свой передвижной домик. Андерсон, хорошо зная привычки брата и подозревая, что именно должно произойти, спрятался поблизости, на расстоянии, позволявшем подслушать предстоящий разговор.
Всего разговора он так и не услышат, однако разобрал достаточно много, чтобы сделать вывод: Гамильтон посвящен в изрядное число эзотерических тайн. Впервые слух Андерсона уловил такие диковинные имена, как Ктулху и Йиб-Тстл, Тсатоггуа и Йог-Сотот, Шудд-Мьель и Ньярлатотеп, имена чудовищных богов доисторических времен. Упоминал брат также и следующие слова: Ленг и Лх-Йиб, Мнар, Иб и Сарнат, Р’лайх и красный Эот, и Андерсон понял, что это города и страны, считавшиеся древними даже в далекие времена на заре веков. Он услышал, как брат описывал и называл манускрипты, книги и таблички с письменами. Андерсон даже вздрогнул: некоторые из этих древностей хранились в числе прочих экспонатов в гамильтоновской коллекции. В частности, он услышат названия таких писаний, как «Некрономикон», «Хтаат Аквадинген», Пнакотикскис рукописи и «Текст Р’лайха». Похоже, гипнотизм Гамильтона заключался в его поразительной эрудиции в том, что касалось древних мифов и преданий.
Поняв, что брат и его гость собрались выйти из домика наружу, Андерсон быстро юркнул за соседний шатер, чтобы продолжить наблюдение. Он заметил раскрасневшееся лицо нового наперсника Гамильтона, его возбужденную жестикуляцию, а затем до его слуха донеслось произнесенное шепотом предложение брата. Джентльмен согласно кивнул, широко раскрыв глаза, в которых читались одновременно и восторг, и ужас. Затем посетитель ушел, а Андерсон заметил на лице брата выражение жутковатого триумфа и чего-то еще… ну, конечно же, торжествующего зла!
Но именно лицо посетителя – того самого, что производил впечатление человека, не стесненного в средствах, однако склонного к весьма сомнительным начинаниям, – вызвало у Андерсона великое беспокойство. Он узнал это лицо и при первой же подвернувшейся возможности украдкой просмотрел журналы по археологии и антропологии, которые его брат в последнее время читал с таким интересом. Все было именно так, как он и думал: намеченная Гамильтоном жертва оказалась не кем иным, как известным археологом, чье имя, Стейнтон Гэмблер, высоко почиталось в кругах любителей приключений и ученых благодаря его пристрастию к авантюрным экспедициям. Андерсон ощутил нарастающее беспокойство: брат просто не мог бесконечно лишать страну выдающихся личностей. В один прекрасный день его поймают с поличным и тогда…
Тот день тянулся для Андерсона ужасно медленно, и когда наступила ночь, он пораньше отправился спать. Однако, услышав, как зашевелился Гамильтон, он тут же вскочил. Вскоре до его слуха донесся приглушенный шепот. Следуя за источником звуков, он, как и предполагал,
Андерсон поспешил за ними в направлении полотняного шатра и проскользнул в распахнутую пасть дракона. Перед пологом, заменявшим дверь в уголок, где располагался личный музей его брата, он остановился и занял место, с которого мог наблюдать за происходящим. Вскоре он услышал, как чиркнула спичка, и за пологом вспыхнуло пламя свечи. После этого смолкнувший ненадолго шепот возобновился, а свет скользнул по внутреннему пространству «музея». Андерсон отступил назад на пару шагов. Теперь он вполне отчетливо слышал негромкий разговор и даже уловил плохо сдерживаемое возбуждение в голосе Гэмблера.
– …но это – настоящая фантастика! Я давно верил что, что подобные раритеты могли чудом сохраниться, и это убеждение не раз стоило мне доброго имени и репутации ученого, и вот теперь… Молодой человек, вы прославитесь на весь мир! Вы это понимаете? Да известно ли вам, что находится здесь? Это же самые что ни на есть убедительные доказательства существования культа пресловутого Ктулху! Что за жуткие жертвоприношения… что за варварские ритуалы! Где, где, скажите, вы все это нашли? Я непременно должен это знать! А вот этот самый идол, который по вашим словам, якобы способен вызывать дух самого Ктулху! Да разве кто поверит в подобное? Я, разумеется, знаю, что Венди-Смит…
– Венди-Смит! – грубо оборвал его Гамильтон. – Можете забыть всех этих Венди-Смитов и Гордонов Уолмсли! Они не раскрыли тайну, а лишь коснулись ее поверхности! Я же проник в самые ее глубины! Исследователи, мечтатели, мистики – жалкие дилетанты! Да они бы умерли, все до единого, доведись им увидеть то, что видел я, и побывать там, где посчастливилось ступать моим ногам. Никто из них даже мечтать не смел о том, что узнал я!
– Но зачем вы прячете его здесь? Почему не откроете это место для всех желающих? Почему не сообщите всему миру о вашей находке? Опубликуйте статью, непременно опубликуйте! Мы вместе могли бы…
– Вместе? – Голос Гамильтона зловеще затрепетал, подобно огоньку свечи на ветру. – Вместе?! Доказать, что культ Ктулху существовал? Показать его всему миру? Опубликовать статью? – В темноте его смешок прозвучал особенно издевательски, и Андерсон услышал, как Гэмблер сделал резкий вдох. – Мир еще не готов, Гэмблер, да и звезды этому не благоприятствуют! Вы, подобно многим вашим предшественникам, хотите предупредить мир об Их присутствии, о днях Их владычества, что может, в свою очередь, привести к новому открытию: Они уже здесь! Действительно, Венди-Смит был прав, даже слишком прав – ну и где сейчас этот Венди-Смит? Нет, нет. Их не волнуют обычные дилетанты, за исключением тех, которые представляют для Них опасность и должны быть уничтожены! Иа, Р’лайх! Вы не мечтатель, Гэмблер, вы не верующий! Вы недостойны попасть в число Великих Жрецов! Вы… вы опасны! Желаете доказательств? Я предоставлю вам доказательства! Слушайте и смотрите…
Андерсон дорого заплатил бы за возможность увидеть то, что происходило дальше, поскольку в следующее мгновение Гамильтон задул свечу. Ранее ему удалось найти в холсте довольно крупную дырку, позволявшую неплохо разглядеть закуток, в котором находился идол. Тогда его взгляду предстал полукруг, составленный из покрытых какими-то письменами каменных табличек и похожий на осьминога идол, возвышавшийся на пьедестале в виде трона. Сейчас же, в темноте, этот «глазок» был совершенно бесполезен.
Оставалось полагаться лишь на слух. Через несколько секунд из «музея» донесся голос Гамильтона – необычно вибрирующий, однако далекий оттого, чтобы сорваться на крик. Это было какое-то заклинание, которое отличали жуткие каденции и отсутствие размеренного ритма. Младший Тарп произносил не слова, а какие-то нечленораздельные звуки, череду вербальных несовместимостей, которую не смог бы воспроизвести ни один человеческий артикуляционный аппарат! Когда заклинание закончилось, последовал сдавленный вздох удивления Гэмблера, обреченного на смерть. Андерсон был вынужден отпрянуть от смотрового отверстия, чтобы не быть замеченным в зеленоватом свечении, неожиданно возникшем вокруг дьявольских раритетов на нечестивом алтаре его брата.