Кошмарной вам ночи
Шрифт:
— Чего же ты медлишь? — с трудом произнесла Грeза, она едва держалась на ногах от возбуждения. Она получила столько крови, что могла бы поддерживать это состояние всю ночь и весь следующий за ним день, пока не сойдeт с ума от истощения.
— Я жду, когда ты начнeшь меня умолять…
— Мерзавец, — выдохнула девушка. — Возьми же меня наконец!
— Ты такая грубая… Возможно, тебе стоит поспать ещe пару десятилетий?
— Пожалуйста, Мидас, я очень хочу тебя! — хриплым голосом отозвалась девушка.
— Вот это другое дело.
Ощутив наконец любимого внутри себя, Грeза
Удовольствие нарастало, нарастал и темп. Грeза выгнулась и положила затылок на плечо Мидаса, а он прильнул к еe виску щекой и коснулся губами еe ушка. Девушка издала протяжный стон и сжала его руку на своей груди, а затем ощутила внутри частую и сильную пульсацию. Мидас постепенно замедлился, а затем остановился и, стиснув Грeзу крепче в объятиях, поцеловал в шею.
Ещё ни раз они наслаждались друг другом, не в силах насытиться моментом единения, и им казалось, что это продлится вечно, пока мир, в конце концов, не канет в огне.
***
Когда Грёза более или менее освоилась в новом для неё времени, Мидас стал давать ей небольшие поручения. Поначалу она обижалась, ведь ей перекидывали дела Ренегата, в которых желательно было участие малоизвестного в обществе сородича, а угрюмое лицо нагараджа и его секиру знали в каждом уголке Лос-Анджелеса. Но затем она свыклась с ролью помощника шерифа, тем более, что ей всё равно нечем было заняться. Тот месяц после её становления, когда каждый день что-то происходило и положение вынуждало постоянно куда-то бежать и с кем-то сражаться, сделали её нынешние ночи донельзя скучными и однообразными. Теперь же она знакомилась с новыми людьми, налаживала дружеские связи и могла не беспокоиться о том, что за углом её поджидает опасность. Но если находились те, кто полагал, будто Грёза всего лишь слабый и неопытный неонат, которого можно припугнуть или даже напасть на него, девушка показывала, насколько они ошибаются. Пусть прошлое осталось в прошлом, а те, кто знал её секрет, разбрелись по миру, силы Грёзы остались с ней и ничуть не угасли.
Однажды Мидас решил познакомить Грёзу с тем, благодаря кому был совершён прорыв в создании искусственной крови. Они договорились встретиться в особняке, и когда Грёза пришла в назначенное время, она застала возлюбленного мило воркующим с незнакомкой. Заметив девушку, он надел учтивую улыбку и представил гостью:
— Это доктор Этерна Геррье. Этерна, это Грёза, я рассказывал тебе о ней.
— Да, конечно, я помню, — ответила женщина и обратила на сородича любопытный взгляд жгучих карих, будто бы бордовых, глаз. — То самое дитя, что перевернуло уклад лос-анджелесской камарильи с ног на голову. Для меня честь наконец-то увидеть тебя лично.
— Взаимно, — вежливо, но не убедительно ответила Грёза.
Её
«Все эти пятьдесят лет я ждал только тебя, — сказал он ей мысленно. — Ты же знаешь… Ты единственная, с кем я связал свою не-жизнь, и больше мне никто не нужен».
Грёза отвела взор и поджала губы, но про себя подумала, что беспокоиться действительно не о чем: пускай Этерна хороша собой, но сердце Мидаса принадлежало ей, а большего ей не нужно для того, чтобы чувствовать себя уверенной в себе и любимой.
Геррье оказалась интеллигентной и интересной собеседницей, они всю ночь проболтали о двадцатых годах и нынешних временах. Этерна с радостью поведала Грёзе о том, чего она ещё не знала, рассказала о важных исторических событиях, произошедших за последние десятилетия, и на всё у неё было своё мнение, рассудительное и рациональное. В конце концов, Грёза пристыдила себя за минутную слабость и поняла, насколько плодотворными могут быть хорошие отношения с Этерной, и более не ревновала Мидаса к ней, зная, что и он думает так же.
Когда доктор покидала сородичей, Грёза с радостью пожала ей на прощание руку.
«Вечная Воительница», — раздался знакомый голос на грани подсознания, когда девушка держала ладонь Этерны в своей. Кожу словно обожгло пламенем, и Грёза одёрнула кисть.
— Что-то случилось? — спросила женщина, взглянув на неё с недоумением.
Тревога росла, скручивая в плотный узел нутро. Голоса наперебой вопили, но Грёза не могла разобрать ни слова. Её руки дрожали, а во рту пересохло, словно она только что очнулась от торпора.
— Этерна Геррье… — произнесла девушка вполголоса, бегая глазами по орнаменту на полу. — Это ведь по-французски?
— Ты знаешь французский? — удивился Мидас.
— Да, всё верно… — ответила Этерна. Тон её голоса приобрёл лукавые нотки.
— Это значит «Вечная Воительница».
Женщина улыбнулась и сжала в кулак ладонь, которую держала Грёза. Выражение её лица, прежде строгое и бесстрастное, в одночасье стало отрешённым.
— Это она, — выдавила из себя Грёза, пытаясь сдержать бурю эмоций, который рвались наружу. Это были и не её эмоции вовсе — нечто внутри неё буйствовало, злилось, рвало и кричало, требовало действий. — Это с ней мне предначертана встреча.
— Как ты узнала? — холодный тон Геррье, столь отличный от её прежнего образа, заставил вздрогнуть даже Мидаса.
— Мне сказали… Пятьдесят лет назад.
— Вот как? Что ещё тебе сказали, дитя?
— Больше ничего, — ответила Грёза и подняла на Этерну презрительный взгляд.
— Похоже, ещё рано прощаться. Давайте вернёмся в кабинет, и я всё объясню, потому что ты, по всей видимости, понимаешь всё не так, как есть на самом деле. И мне не хотелось бы, чтобы этот вечер закончился трагично. Прошу вас, успокойтесь и просто выслушайте, что я скажу.