Космическая шкатулка Ирис
Шрифт:
– Разве там земная флора?
– Абсолютно. Я же тебе сказал, полное подобие нашей Земли. Космический Программист умышленно создал такие вот подобия, чтобы выявить в ходе эксперимента все их возможности в разнообразных проявлениях. Так я думаю. По скудоумию моему. Понятно, что названия звучат совсем иначе. Но ты же будешь первое время универсальный переводчик ввинчивать в мочку уха. Вроде как родинка у тебя. Конечно, от переводчика голова болит, эхо гудит внутри от непривычки, и язык во рту как не твой. Но тебе не привыкать. Язык изучить и не проблема. Уж если ты на языке Паралеи говорил как на родном. И на этом сможешь.
– Буду просто жить?
– А тебе того мало? У каждого из вас будет спрятан под вашей личной загородной и небольшой усадьбой ангар, для хранения межконтинентального
– Зачем мне усадьба?
– Условно усадьба. Скорее благоустроенная дача. Конечно, можно и в главном столичном городе иметь каждому из вас по жилью, соотносимому со средним уровнем большинства жителей. Только скучно там, да и к чему внимание привлекать. А так будешь жить в пригороде и не стеснять себя их стандартами. В основном-то народ вокруг бедноватый, не избалованный техно роскошью и прочим там. Будет и связь наша друг с другом. Встречаться будем в звездолёте, хотя и под земной твердью. На звездолёте существует постоянное дежурство из моих сыновей. Ты обратил внимание, какие отличные у меня мальчики? Какая выправка, а? Земная выучка. Где ещё, а главное кто дал бы тебе всё это, Радослав? Только я, родной тебе по духу человек. Зачем нам, уставшим, а всё одно своевольным и сильным людям, какая-то их политика, борьба? К чему нам во всё влезать? Тебе мало было Паралеи? Много вы там сумели? До сих пор непредсказуемая неопределённость во всём. И есть у меня некая глубинная убеждённость, что вытолкнут землян оттуда, как оторвались они от мощи нашей Земли. Поскольку там другие и более древние заявители на своё имущество объявились. И ясно, что своего не отдадут. Чего ради рвать планету каждой силе в свою сторону? Тем более, что она тому же Разумову не своя. А лихо, лихо использовал он тебя! Сам вольный путешественник в своё удовольствие, а стаж и зачёт времени во вполне материальных ценностях и благах ему лично. А тебе только сухая благодарность, совместная с выговором за недолжные проступки в сложной и неродной среде, а потом скупое поощрение в виде отсылки на строительство базы в сущий ад, по сути-то…
– Не надо, Белояр! Проехали всё давно.
– Чего не надо! Вот и Семёну Каменобродскому, отдавшему лучшие годы, богатырские силы, а потом и само здоровье во благо человечества, ГРОЗ выделила маленький «домик окнами в сад», как поётся, и забыли о нём все, как его и нет уже. Жена, не обозначу её по её достоинству, кинула его как старую собаку одного совсем. Подыхать. Он теперь в обители «Утренняя звезда» поселён в секторе «заслуженные ветераны». Того она и хотела, как перестал обслуживать её потребности течной суки. Другого кобеля себе нашла. Тоже немолодого, но не облезлого пока.
– Куда тебя занесло, Белояр? Кажется, давно бы должен изжить из себя все земные страсти и обиды.
– Какие ещё обиды? А Семёна-то как мне жаль! Ты и он были самые мои незабываемые ученики. Со мною вместе ни дать, ни взять три былинных богатыря. По сравнению с современным субтильным поголовьем. Накачаются там как воздушные шары, что девки, что парни, а ткни иглой и весь воздух из них вышел. Вот какие теперь богатыри. Потому что пустотелые люди. Без крепкого духа, без земляной натуральной крепости. И образование это современное – никудышнее. Чуя я скорый закат нашего былого величия.
– Как же твои сыновья?
– У них особая система воспитания была в особом космическом городке. Он был моим проектом и моим вложением нешуточным в его реализацию. Лучшие педагоги, умнейшие люди, проверенные кадры. На них до сих пор вся наша космическая махина и держится. Не на этих же заокеанских и прочих дружественных в кавычках партнёрах? Так и мечтающих своими неандертальскими мозгами захватить всю Землю и всю Вселенную для себя, будто она их прокопчённая вонючая пещера из каменного века. Нет всеобщей праведности, всеобщего единения, нет и будущего, Радослав.
– Считаешь, что прошлое всегда лучше настоящего? Что всё идёт только к худшему?
– Нет. Не считаю я так. А даже наоборот. Я вообще противник такой лженауки, как история. Ибо она постоянно переписывалась
– А сам стремишься к покою…
– Покой не есть синоним смерти. Покой в жизни всё равно течение, но плавное и медленное в отличие от бурного и бешеного, с пеной и брызгами. Созерцание, тишина, раздумья… И уж позволь довершить своё раздумье по поводу истории, коли уж занесло меня в эту колею. К чему постоянно взывать к прошлому? Мусолить бесконечно былые обиды и впихивать в сознание настоящих жителей Земли всю ту информацию о прошлых неустройствах, войнах и ужасах? К тому же, кто не знает, сколько там вранья в этой их всемирной истории? С одной стороны учат, прости ближнему все его прегрешения, забудь нанесённые обиды, а с другой постоянно озвучивают, кто и кому что не додал, кто у кого что украл, кто на кого напал, сколько убили, скольких замучили. Выходит, подспудно сеют вражду. Зачем человеку вообще помнить о том, чего он лично не переживал? Те, отжившие, поколения давно на том берегу реки Стикса. А негативная накачка коллективного сознания никогда не поспособствует тому, чтобы матрица будущего реализовалась в лучшем своём сценарии. Если вызывают призраков прошлого, то они придут в будущее.
– Чего ты разошёлся-то? – не выдержал Радослав.
– А то, что считай это за призыв, выкинуть прошлое, в данном случае наше с тобой совместное прошлое, в вакуум, чтобы развоплотилось. А это лишь общие рассуждения. Позитив человеку нужен, свет и впереди, и позади тоже. Чтобы ему легко было идти вперёд и не оглядываться с ужасом назад, отбиваясь от кровавых призрачных теней. Не надо вскрывать давние могильники, уподобившись упырю, грызущему полуистлевшие кости. Информационная зараза, выпущенная из запечатанных саркофагов, может поразить души живых как древняя чума, что было неоднократно в истории, когда совали нос, куда не следует. Все эти страхи и кошмары, с каким бы назидательным видом они ни подавались как полезная информационная пища для ума есть разновидность духовного гнёта. Всё плохое забыть! А всё хорошее смело бери себе и в дальнейшую дорогу, ибо добро не отягчает никогда. Не сочти за отрыжку пропаганды в учебном корпусе, как я к тому некогда был привычен. Но я всегда так считал, и считаю. Даже при наличии понимания о собственном несовершенстве всегда стремлюсь лишь к добру.
– И к великим деяниям?
– Не до великих деяний мне теперь, Радослав. Но дожить хочу среди красот природы и в благоустроенной тишине. Разве не того же и тебе надо? А ведь на Земле тебе такого уже не дадут. После тюремного срока, если вздумаешь вернуться, дадут такой вот «домик окнами в сад», стоящий у пыльной дороги, ведущей на погост. В точно такой же и вселили заслуженного ветерана космических странствий Семёна Каменобродского. – Кук неожиданно запел с вдохновенной хрипотцой, – «Домик окнами в сад/ Где ждала меня мама/ Где качала ночами мою колыбель/, Домик окнами в сад/ Засыпает упрямо/ Голубая метель/ Золотой листопад/, – после чего протяжно выдохнул, – Ах-ха-ха-ха! – и откинулся на спинку дивана. Закрыл глаза.
– Сентиментален я стал. Слезлив. Старею. Часто предаюсь воспоминаниям. А что ни говори я, хорошо то, что Вега Капустина, девочка моя ярчайшая и мною обиженная когда-то, нашла себе для совместного проживания твоего отца Ростислава Паникина. И ему, бродяге, такая награда как Вега тоже заслуженно досталась.
– Не знал никогда, что Вега имела фамилию Капустина. Она себя называла, да и числилась всюду как Вега Корунд.
– Стеснялась дурочка своей родовой фамилии. Выпросила у меня для себя новую кличку. А я не был против. Пусть скудоумное дитя забавляется. Ей столько пришлось от меня натерпеться, что никакие подарки потом не загладили мою вину. – Он помолчал, но поскольку его распирали нахлынувшие образы из навсегда оставленного мира, то следующая новелла уже не стала откровением.