Космическая тетушка

Хаецкая Елена Владимировна

– Противно! Противно! – забормотала она.

– Их бы лазерным излучателем, – сказал Хугебурка задумчиво и снова потрогал за ухом у капитана.

– Ну так жгите! Чего ждать? У меня будет отек легких! – выпалила Бугго.

– Чума под хвост! – высказался Хугебурка так неожиданно, что Бугго даже раздвинула мускульным усилием раздутые щеки и чуть обнажила удивленные глаза: обычно Хугебурка никогда не ругался. – Излучателя нет, – пояснил старший офицер. – Я его продал.

Бугго обреченно расслабилась и снова уронила голову на покрывало.

Хугебурка

несколько раз дернул себя за волосы. Затем спросил:

– Госпожа капитан, вы боитесь боли?

– Нет, – ответила Бугго сонным голосом. Точнее, обморочным.

– Хорошо.

Хугебурка сдернул с нее майку. Бугго вздрогнула, но тут же опять успокоилась. Хугебурка разрезал майку на полоски, свернул фитильки и поджег. Первый дэрису, ощутив поблизости огонь, засуетился, попытался уйти глубже под кожу, а потом зашипел и обмяк. Хугебурка вытащил его ногтями, а круглую мясную ранку прижег. В комнате сразу завоняло, как в летней шашлычной: горелой плотью и потом.

Второй дэрису обнаружился на спине, еще два – у сгиба локтя, трое сидели на пояснице, один – на бедре. Когда Хугебурка переворачивал стонущую голую Бугго на спину, чтобы посмотреть, нет ли врага на животе и под мышками, в комнату вломился портье.

Хугебурка, закопченный и зверский, поднял лицо. Факел из тряпки в его руке источал зловоние.

Портье смотрел на него молча. Потом бесстрастно осведомился:

– Кто эта госпожа?

– Мой капитан, – чуть задыхаясь, ответил Хугебурка.

Портье подошел поближе, поглядел на Бугго с легкой опаской.

– Дэрису, – пояснил Хугебурка, предупреждая другие вопросы.

Портье подскочил и испустил хриплый вопль.

– Тихо ты, – сказал ему Хугебурка, – люди же спят.

– Люди уже проснулись, – ненавидяще проговорил портье. – Я им скажу, что у вас загорелась постель, а вы оба пьяны – едва не сгорели заживо. На самом деле вы сейчас же уберетесь отсюда!

– Погоди ты, да погоди же, она умирает.

– Ничего не умирает. С голокожей бабенки их легко выбрать. Чем ты их? Тряпкой? Дурак. Кожу ей зазря испортил.

– Лазерника нет.

– Ладно, – сказал портье. – Будет теперь в пятнышку. Голокожей – все равно. Была бы лохматенькая – тогда уродство, а так… Жалко только, что молодая.

– Чем ее лечить?

– А ничем. Само пройдет. Главное – от этой пакости избавиться… Придется постель на самом деле сжечь. И тряпки ваши – тоже. С вас, кстати, штраф.

– Со штрафом подожди.

– Сегодня к середине дня – чтоб выложили. Десять экю, понял?

– Дрянь, – сказал ему Хугебурка.

– Сам ты дрянь, – обиделся портье. – Расскажу вот всей Лагиди, что вы оба порченые, вас вообще никто больше на порог не пустит.

Бугго недовольно замычала, когда Хугебурка взвалил ее на плечо и потащил прочь. Дождь все еще шел и приятно студил воспаленную кожу. Серенький рассвет неумело пробивался сквозь тучи. Когда Хугебурка с капитаном выбрались из района гостиниц и баров, в окнах уже заморгали первые огоньки – там начали готовить завтрак. Летное поле, сверкающее

мокрыми полосами и словно бы заплаканными фонарями, было пустым. Хугебурка сел на корточки возле фонаря, положил Бугго себе на колени (ее ноги бессильно болтались в луже) и завершил осмотр, убив последнего кровососа у нее на шее. После этого буквально на глазах Бугго стала оживать, отек пошел на спад с быстротой почти сверхъестественной. Она задышала глубоко и ровно, а потом открыла глаза и уставилась на своего старшего офицера с негодованием.

– Ну? – вопросила она.

– Нас вышибли из гостиницы. У вас на теле приблизительно двадцать ожогов. Да, еще вы голая.

Она метнула взгляд на себя, но не сделала ни малейшей попытки прикрыться.

– Что еще?

– Это основное.

– Мурашки?

– Да. Сильнейший аллерген. Местные жители боятся их куда сильнее, чем вы предполагали. Зараженным приходится снимать с тела и лица все волосы, а это больно и постыдно.

– На «Ласточке» их сотни, – задумчиво проговорила Бугго.

– Кстати, жить придется на корабле, – добавил Хугебурка. – Ни одна здешняя гостиница нас теперь и близко не подпустит.

Бугго дернула ртом.

– Слушайте, Хугебурка, дайте же мне свою куртку, что ли. Холодно.

Хугебурка закутал ее плечи. Она села рядом с ним на корточки и покачалась с носка на пятку.

– У меня в банке полмиллиона экю, а нам тут ни поесть, ни задницу прикрыть.

Хугебурка промолчал. Она толкнула его так неожиданно и сильно, что он потерял равновесие и упал в лужу.

– Ой, простите, – тотчас сказала Бугго, раскаиваясь. – Это я от разных… противоречивых чувств.

– Надо бы подать прошение администрации порта, чтобы «Ласточку» подвергли глобальной дезинсекции, – сказал Хугебурка, неловко выбираясь из лужи и обтирая грязь.

– Вы, кстати, поаккуратнее, – заметила Бугго. – У нас с вами теперь одни штаны на двоих, а мне завтра идти на слушания в «Лилию Лагиди».

Наступающий день принес две новости. Во-первых, заявку на дезинсекцию «Ласточки» уже подали, и корабль оказался весь залит остропахнущей жидкостью, от которой слезились глаза. Во-вторых, составление окончательного акта по «Ласточке» отложилось на неопределенный срок, поскольку господин Низа взял отпуск, прошел полное медицинское обследование и сейчас находится в закрытом пансионате, где его наблюдают специалисты по дэрисупаническим состояниям.

Об этом поведал служащий страховой компании, придя к месту разлома «Ласточки» и покричав внутрь корабля, чтоб к нему вышли. Бугго, закутанная в одеяло, с густо-красными от холода босыми ногами, показалась на трапе, а затем спустилась на землю и выслушала сообщение.

Когда служащий удалился, Бугго призвала своего старшего офицера и, лязгая зубами от внезапного озноба, изложила ему свое видение ситуации.

– Господин Низа в истерике и теперь лечится, а поручить составление заключительного акта кому-либо другому, с их точки зрения, неэтично. По-моему, они просто боятся сюда входить.