Космический маразм

Бушов Сергей

Насчёт всего я не был уверен, но коридор закончился точно. Мы оказались в небольшом дворике, окружённом со всех сторон особнячками, производящими впечатление одновременно и старинных, и только что отстроенных. Один из особняков как раз зашевелился, охнул и начал плавно оседать вниз, выдыхая белую известковую пыль.

Посреди двора стоял огромный агрегат с несколькими колёсами, парой гусениц, крыльями и вертолётным винтом, который я бы, пожалуй, мог назвать трактором-мутантом. Рядом с ним суетился мужчина невысокого роста с животиком, который помогал усаживаться в аппарат женщине и двум маленьким

детям. Я внезапно понял, что это и есть тот самый Семён Дудиков, уничтожать которого мы пришли.

– Я знаю, кто вы, – сказал он, выпрямившись. – И не буду сопротивляться. Не я всё это придумал, хотя, конечно, я во многом виноват с вашей точки зрения.

– А с вашей? – спросил Йок Естер.

– Не знаю, – ответил Дудиков. – Все мы – жертвы обстоятельств, и действуем мы каждый по-своему. Но сейчас я просто хочу уехать отсюда и жить спокойно, если получится.

– Учитывая, что вокруг маразм, – сказал йокес, – я бы вас убил несколько раз, а потом отпустил на все четыре стороны. Но я тут не один. Что думаете, коллеги?

– Да хрен с ним, – ответил Конотоп. – Пусть убегает. Что мы, звери? Всё равно от него уже никакого толку.

– Согласен, – сказал Вам Кого. – Не до него сейчас.

– Спасибо, – сказал Дудиков и подсадил в кабину трактора румяную девочку в сверкающем розовом платьице. Затем села жена с крохотным мальчиком на руках. Мальчик улыбался ртом с четырьмя зубками и сжимал в руке погремушку в виде ракеты с надписью "Аполлон-11". Семён хмуро взглянул на нас, словно извиняясь, и приготовился встать на подножку.

В это мгновение воздух в центре двора вдруг начал резко густеть, превращаясь в неясную серую тень.

– Добрый, – произнесла тень хриплым низким голосом. – А также день.

Существо приняло вид низенького крепкого мужчины неопределённого возраста с полупрозрачным серым лицом, внутри которого кишели постоянно меняющиеся причудливые формы, то высовывающие из лица коготь, то поигрывающие щупальцем.

– Покидаешь, значит, нас, – сказал Морген. – Дурак ты, господин царь. Куда ты можешь от меня деться? Ты что же, думаешь, я не знаю, что ты собираешься сделать? Твои водолазы прокопали тебе туннель в Турцию, а там тебя ждёт заправленный самолёт на Венеру, где ты построил себе домик с банькой, гаражом и системой очистки воздуха. А ты хоть понимаешь, что без моего участия не было бы никакой Венеры и уж тем более домика? И если я захочу, то и тебя не будет?

– Понимаю, – кивнул Дудиков.

– И какой смысл бежать? – продолжал Морген, сделав шаг в сторону Семёна. – Ты, что же, думаешь, что я тебя хватать буду, а ты достанешь твоего виртуального скорпиона и от меня отобьёшься? Сразу скажу – не отобьёшься. Да и не нужен ты мне. Одним президентом больше, одним меньше – какая разница? Ты, небось, и не знаешь, сколько у Земли правителей, кроме тебя? Свою службу ты мне сослужил отлично. Я теперь сильный как никогда. Что смотришь так грозно? Всё ещё думаешь бежать? От меня же не убежишь.

– И всё-таки я попробую, – сказал Дудиков, залезая в кабину и захлопывая за собой дверь. Трактор завёлся с громким рычанием и сорвался с места, совершив в воздухе вираж и скрывшись за углом одного из особняков.

– Дурень, – сказал Морген. – Кто его ждёт на Венере,

кроме меня? И вы тоже, – он повернулся к Вам Кого, – такие же кретины. Вы что пришли? Меня убить?

Он захохотал. Из лица высунулись несколько щупальцев, которые долго дёргались в такт его хохоту, а затем обвисли, словно усы.

Все стояли и не двигались, и я вдруг подумал – а почему, собственно, мы не набрасываемся на Моргена и не вырываем ему сердце? Всего пара шагов, и маразм может остановиться. Может, он просто всех загипнотизировал, и поэтому мы не верим в свои силы. Но я-то стою прямо перед ним в более или менее здравом уме, у меня есть голова, глаза и руки…

Я выхватил флистер, направил в грудь Моргену и выстрелил. Зелёный плазмоид достиг серой субстанции, составляющей Моргена, и исчез в ней, словно его и не было.

– Что-то мне страшно, – послышался возле моего уха тихий шёпот Родиуса.

– И у меня мороз по коже, – ответил я.

– Вы до сих пор ничего не понимаете, – сказал Морген. – Я сильнее и больше всего, что вы до сих пор видели. Я – тот хаос, из которого состоит всё, включая пустоту. Я – воздух, которым вы дышите. Я – каждый из вас и весь мир. Вы называете мою суть словом "маразм", и это слово мне нравится. Только вот настоящего маразма вы ещё не видели.

Морген стал прозрачнее и словно бы заполнился изнутри дымом, а потом вдруг начал стремительно расти.

– Бежим! – крикнул Вам Кого, но мы не успели. Серая туча накрыла двор, поглотив нас и всё, что нас окружало.

– Глава 8. Истинный маразм

Что есть абстракция? Раньше я понимал это примерно так. Если есть какой-то предмет в реальном мире, и его можно увидеть, понюхать или почувствовать, то это не абстракция. Если же я точно знаю, что есть некая штуковина, могу её описать или определить, но ни увидеть, ни почувствовать не могу – вот это абстракция. На самом-то деле, тогдашнее моё объяснение даже в реальном мире не выдерживало критики. Вот, скажем, вероятность – это абстракция, но её почувствовать на своей шкуре вполне можно, не говоря уже о проделанной работе по перемещению рояля с первого на девятый этаж. А уж в маразме понятия абстрактного и реального настолько размылись, что нельзя стало с уверенностью назвать что-то уж точно абстрактное. Чем сильнее маразм, тем больше вероятность увидеть в чистом виде синусоиду, или понюхать интеграл, или потрогать недоверие к прогнозу погоды на завтра.

Кроме того, поскольку мир постоянно строится заново, то и свойства всех идей, которые одновременно и предметы, меняться могут абсолютно радикально. Был предмет идеей, а через мгновение смотришь – уже нет идеи, а есть только предмет, да и непонятно, смотришь ты вообще или как-нибудь по-другому это всё ощущаешь.

Меня всегда подобные вещи впечатляли. Наверно, каждый человек испытывал нечто подобное, изучая теорию функций комплексного переменного. Вот вроде бы на что виртуальная штука эти мнимые числа, а проделаешь с ними что-нибудь эдакое, глядишь – числа-то уже совершенно себе действительные, а то, не приведи Бог, и вовсе натуральные.