Космический шулер
Шрифт:
—Слишком длинно. Но мне нравится имя Лэйф.
—Лэйф — это дамское белье, или что-то в этом роде, — запротестовал O'Лири.
—Послушай, Лэйф, — твердо сказала Свайнхильда, кладя локоть на стол и одаряя Лафайета взглядом, который ясно говорил: «С меня хватит». — Чем скорее ты выкинешь дурь из головы, тем лучше. Если люди Родольфо узнают, что ты — чужеземец, они из тебя черепаху сделают, прежде чем ты успеешь добежать до прокуратуры, а потом вышибут все твои секреты плеткой— семихвосткой.
—Секреты? Какие секреты? Моя жизнь — открытая книга.
—Все правильно, ты — псих безвредный. Но попробуй доказать это Родольфо. Он такой же недоверчивый, как старая дева, которая пытается унюхать лосьон для бритья, прежде чем залезть в ванную.
—Я уверен, ты преувеличиваешь, — твердо сказал Лафайет, выскребая остатки мяса с тарелки. — Честность — лучшая политика. Я пойду к нему, как мужчина к мужчине, объясню, что совершенно случайно оказался в другом измерении, и спрошу, не поможет ли он мне разыскать человека, занимающегося неразрешенными экспериментами в области пси— энергий. А может быть, — продолжал Лафайет, воодушевляясь по мере того, как разыгрывалось его воображение, — Родольфо поддерживает связь с Централью. Ну конечно же! За этим измерением просто обязан присматривать какой-нибудь инспектор Континуума, и как только я объясню, что произошло…
—И все это ты собираешься рассказать Родольфо? — спросила Свайнхильда. — Конечно, не мое дело, Лэйф, но на твоем месте я бы поостереглась. Ты меня понимаешь?
—Завтра с утра первым делом пойду к нему, — пробормотал Лафайет. — Где, говоришь, живет герцог?
—Я ничего не говорю. И не сказала бы, но ты все равно узнаешь. Его резиденция находится в столице, в двадцати милях к западу.
—Гмм… На Артезии там когда-то жил Лод. На краю пустыни?
—Нет, милый. Город находится на острове, а остров посреди Одинокого Озера.
—Удивительно. В разных измерениях координаты водных пространств почему-то не совпадают, — сообщил Лафайет. — В Колби Корнера эта местность находится на берегу залива. В Артезии она безводна, как Сахара. А здесь — озеро. Ну да ладно, утро вечера мудренее. Честно говоря, больше всего на свете мне сейчас хочется выспаться. Ты не подскажешь, где тут гостиница, Свайнхильда? Люкс не обязательно, хватит и простой комнаты с ванной и, желательно, окнами на восток. Я люблю вставать с первыми лучами восходящего солнца, когда заря…
—Могу бросить тебе охапку соломы в козлиное стойло, — сказала Свайнхильда. — Не беспокойся, — добавила она, увидев изумленный взгляд Лафайета. — Козла мы давно съели.
—Ты хочешь сказать… в городе нет отеля.
—Для психа ты на редкость сообразителен. Пойдем со мной.
Свайнхильда повернулась и черным ходом вышла на тропинку, ведущую к дворовым постройкам. Лафайет плелся сзади, стараясь плотнее запахнуться в пиджак и дрожа от порывов ледяного ветра.
—Перелезай через забор, не стесняйся, — предложила Свайнхильда. — Если хочешь, можешь переночевать на улице — за те же деньги.
Лафайет уставился на ржавую металлическую крышу, державшуюся на четырех подгнивших столбах, грязную жижу,
—Не можешь ли ты подыскать мне хоть что-нибудь поприличнее? — спросил он с отчаянием в голосе. — Я буду твоим вечным должником.
—В долг не даю, — сурово ответила Свайнхильда. — Деньги вперед. Ты мне должен два медяка за сосиску, два — за прочие услуги и пятак за беседу.
Лафайет сунул руку в карман и вытащил пригоршню серебряных и золотых монет. Он протянул девушке толстый артезианский пятидесятицентовик.
—Хватит?
Свайнхильда посмотрела на лежавшую на ее ладошке монету, попробовала ее на зуб и широко открытыми глазами уставилась на Лафайета.
—Это — настоящее серебро, — прошептала она. — Что ж ты не сказал, что нафарширован, как кабачок, Лэйф… то есть Лафайет. Пойдем, любимый. Для тебя — только самое лучшее!
O'Лири послушно отправился вслед за своей провожатой обратно в дом. Свайнхильда на секунду остановилась, зажгла свечу и поднялась на второй этаж в небольшую комнатку с низким потолком, резной позолоченной кроватью и круглым окном, в которое вместо стекла были вставлены донышки от бутылок. На подоконнике в цветочном горшке стояла герань. Лафайет осторожно повел носом, но никаких посторонних запахов не уловил.
—Замечательно! — воскликнул он, расплываясь в улыбке и одобрительно глядя на хозяйку. — Комната мне подходит. Где тут у вас ванная?
—Лохань под кроватью. Пойду нагрею воды. Лафайет нагнулся, вытащил, пыхтя, большую медную лохань на середину комнаты и уселся на кровать, снимая сапоги. За окном в лунном свете возвышались далекие холмы, совсем как на милой его сердцу Артезии. Дафна, наверное, шла сейчас на званый ужин под руку с очередным сладкоречивым дэнди, удивляясь, куда пропал муж, и, возможно, украдкой вытирая слезы…
В который раз Лафайет одернул себя, отгоняя навязчивую мысль об изящной фигурке своей супруги. В конце концов, он сделал все что мог, и с завтрашнего дня начнет трудиться не покладая рук. Был бы повод, а желание всегда найдется. И хорошо, что они на некоторое время расстались. В разлуке Дафна полюбит его еще сильнее…
—А может, кого другого? — пробормотал он. — Того, кто поближе?
Дверь открылась, в комнату вошла Свайнхильда с двумя большими ведрами,, из которых шел пар. Она вылила воду в ванну и проверила температуру локтем.
—В самый раз.
Лафайет вежливо выпроводил девушку из комнаты, разделся, с сожалением глядя на лохмотья, в которые превратилась одежда, и залез в лохань. На губах его появилась блаженная улыбка. Правда, полотенца он не заметил, но коричневый кусок мыла лежал под рукой. Мурлыча под нос, O'Лири тщательно помылся и, намылив голову, стал поливать себя сверху. Как всегда, ему отчаянно защипало глаза, и, встав на ноги, он попытался нашарить полотенце вслепую.
—Черт, — выругался он. — Забыл попросить…