Космический врач
Шрифт:
3
– Вы вызывали меня, сэр?
Дон поднял глаза и увидел стоящего у входа в офицерскую кают-компанию главстаршину Курикку. Дон сделал ему знак приблизиться.
– Входите, старшина. Через полчаса я должен провести здесь собрание, но для начала хотел бы переговорить с вами. Если кто и способен ответить на мои вопросы, касающиеся «Иогана Кеплера», то это можете быть только вы. – Дон указал на стоящую перед ним на столе модель лайнера. – Я слышал, вы летаете на этом корабле со дня его выпуска?
– Больше, сэр. Я работал в бригаде монтажников,
Высокий финн с огненными волосами и голубыми глазами выглядел моложе своих лет.
– Это лучше, чем я думал, – сказал Дон. – Думаю, вы сможете разъяснить мне, что это за прецессия и качание и почему это так беспокоит вычислителей.
Курикка кивнул, отцепил модель корабля от подставки и поднял на уровень груди.
– Способ, с помощью которого нам описали «Большого Джо», когда мы его строили, лучший из известных мне способов. Большой барабан, связанный топливопроводом с баскетбольным мячом.
– Вы правы, однажды услышав такое, потом невозможно забыть.
– Топливопровод проходит сквозь торцы барабанов, образуя небольшой выступ с одной стороны, а все остальное расположено с другой.
Шар находится на длинном конце трубы. В нем расположен атомный реактор и машинное отделение. Там, где шар прикрепляется к трубе, за слоем изоляции и расположено машинное отделение. Все остальное, что есть на корабле, помещается в барабане. Когда мы находимся в полете, весь корабль вращается вокруг главной оси центральной трубы.
– Пока мне все понятно, – произнес Дон и щелкнул пальцами по барабану. – И барабан вращается так быстро, что центробежные силы генерируют здесь на поверхности палубы А гравитационное поле, эквивалентное одному «же». Это самая наружная палуба и она, так же как и все остальное, тянется вокруг всего барабана. Пол под ногами – это внешняя обшивка корабля. Поднявшись на один этаж вверх на палубу, мы на самом деле просто приближаемся к оси вращения. Еще выше расположена С-палуба, последняя герметичная палуба, на которой расположены грузовые отсеки и склады. Внутренняя часть барабана не герметична и предназначена только для груза. Так?
– Абсолютно, сэр! – бесстрастное лицо Курикки, – казалось, вот-вот расплывется в улыбке. Но этого не произошло. Дон крутнул рукой трубу, так что модель начала вращаться, и одновременно направил барабан на висящую над столом лампу.
– Вот так и летит корабль, вращаясь в полете. И он направлен на эту лампу, которую мы будем считать Марсом.
– Это не совсем верно, сэр. После старта и остановки двигателей корабль разворачивают кормой вперед, так что наши главные сопла направлены теперь в сторону Марса. Обсерватория расположена здесь, в коротком отрезке проходящей через барабан трубы, и смотрит назад, на пройденный нами путь.
Дон повернул модель и внимательно посмотрел на нее.
– Значит, вот так мы движемся и одновременно вращаемся? Так что же не в порядке?
– Ось нашего вращения, проходящая через центральную трубу, должна быть строго параллельна нашему курсу, – ответил старшина. – Только в этом случае проходящие
– Почему?
– Потому, что под воздействием метеорита сместилась ось нашего вращения. Она больше не параллельна нашему курсу, и это отклонение продолжает расти. Это движение очень медленное, но оно существует. Мы кувыркаемся в пространстве и не имеем возможности провести коррекцию, пока не устраним это кувыркание.
– И если не произвести коррекции, то мы промахнемся мимо Марса?
Старшина Курикка, сразу посерьезнев, утвердительно кивнул головой. Последовавшее за этим продолжительное молчание было прервано оживленным стуком в двери кают-компании. Старшина подошел и открыл ее. За дверью стоял вычислитель Бойд.
– Три ноль-ноль, капитан, – произнес он. – Каптенармус здесь со мной, а командор Хольтц велел передать, что скоро будет.
– Тогда входите. Мы сможем начать и без него.
Они вошли в комнату, сопровождаемые человеком, которого Дон никогда не видел. То был меднокожий парень с прямыми, черными, чуть тронутыми сединой волосами и большими волнистыми усами. Явно один из пассажиров, но что ему здесь надо? Но прежде чем он успел задать этот очевидный вопрос, вперед шагнул каптенармус Дженнет. Он родился в Швейцарии и был обучен делу управления гостиницами. Так что даже после многих лет, проведенных в космосе, он все еще распространял вокруг себя ощущение роскоши гостиниц, в которых работал. Но на этот раз он ограничился легким поклоном и представил пришедшего с ним человека.
– Надеюсь, вы простите мою вольность, капитан, выразившуюся в том, что я позволил привести с собой этого человека, с которым я желал, чтобы вы познакомились. Это доктор Угалде из университета в Мехико. Он один из самых известных математиков Земли. Я подумал, что, – продолжал он, понизив голос, – что в связи с гибелью офицеров он сможет оказать столь необходимую для нас помощь.
Дон не мог сердиться. Конечно же, каптенармус не имел права принимать какие-либо ответственные решения, не испросив на это его согласия. Но и он, доктор медицины, не имел права действовать, как капитан. Оба поступка уравновешивали друг друга.
– Благодарю вас, – сказал Дон, – Хорошая мысль, и я должен был и сам подумать об этом. Тем более, что математика, кажется, и является сутью наших проблем.
– Не ожидайте от меня слишком многого! – возбужденно размахивая руками, произнес Угалде. – Математика, которой занимаюсь я, и математика космических полетов по сути совершенно разные вещи, между ними дистанция огромного размера. У меня нет опыта…
– Ни у кого из нас нет нужного опыта, – прервал его Дон. – Мы должны добыть его сами, так что нам непременно понадобится ваша помощь. Я прошу только не рассказывать пассажирам, как много мы потеряли офицеров и в каком положении очутились.