Космическое Мироздание. Вариации Времени. №1
Шрифт:
– Чпок, мудилко картонное, – сказал я, – ты бы здесь не концерты устраивал, а показал что к чему сейчас с отражением. Я же так на словах не могу всё время кривляться!..
И этот чучело продолжило представление с выходом. В поезде было почти пусто, из стоячих – один штурмовик какой-то почти возле нас, лицом к дверям. Ему было на следующей. Чпок к нему и зашёл. Спереди. Заглянул в чёрное зеркало очков, поприседал и стал наводить макияж. Тот, конечно, ноль, потому что вне фокуса, а про эту чуду один баснописец сказал: «Обезьяна в очки!..» Диалог завёл… Конечно!.. Про самое главное!.. Про любовь…
«Вот ты как думаешь – штык или хуй? (ресницы начёсывая вверх и ужасно гримасничая, пизда!) Ты, конечно, и вовсе не думаешь. Ты – начальство, мол, за меня думает, и так далее. Знаем, слышали. Но начальство не знаю чего себе думает, а в твоих вот глазах, вижу, читается: «Штык!» Твою ёб, говорю я тебе. Потому как считаю, что ты не прав, а я да. И что – хуй. Спорить можно до всрачки, конечно-е… (губная помада, по наложении которой капризно дуются губы) Но сейчас я совсем не о том! Ты единственное пообещай, как солдат своей ёбаной родины, что не будешь хоть путать тот штык свой с хуем, тоже, конечно, своим… Потому что давай будем так – или штык, или хуй! Как говорится… (воздушный поцелуй своему отражению в линзах) мухи отдельно, тефтели отдельно… Потому что, когда тебе нечем ебать, а только штыком –
На этом приступ закончился, и Чпок вернулся в ряды.
– Убедил? – спросил я у Ласточки, громко и глядя прямо в накрашенное как у побитого арлекина очарование Чпока.
– Да нет, похоже… – ответил Чпок, попавшись и приняв на свой счёт. – А я вот, похоже, влюбился в эту пизду в шапке!..
– Номер слил, чтоб найти?
– Не, я его запомнил… Если что, и чутьём… Казлы! – в отчаянии сказал громко всем Чпок и посмотрел на меня…
«Ну как, убедил?», повторил я вопрос, уже всецело обращаясь к Ласточке и не очень громко. «Ну да…», Ласточка вполне доверяла своим глазам и всё ещё конфликтовала с доводами разума, «Значит нас здесь совсем не видно?» «Совсем». «Но постойте… А как же… Ведь когда я шла сюда, я всё прекрасно видела!» «Ласточка, видели только Вы!.. Это называется выделенный канал… Ну, пожалуйста, снимите штанишки!..» «Что?» «Ну… Слово чести – к Вам и прикоснуться никто не посмеет без Вашего на то дозволения… Уж за этим-то я прослежу!..» «Но зачем?» «Вы знаете, если честно, то я не знаю ответа на Ваш вопрос… Возможно просто так… И к тому же… вы, возможно, и не догадываетесь… Но без этих каменных джинсов вы гораздо привлекательнее и красивее, чем в них!..» Тут я заметил, что моя рука уже слегка онемела, сжимая правую ляжку девочки, которая тоже казалось только сейчас обратила внимание на эту деталь… Бля, у Чпока, что ли, научился его ядерным кощунствам, притирала позорное! «Ну хорошо…», нет вида более чарующего и более всего проходящего по категории «истинное искусство», чем вид обнажающейся по любому поводу женской фигуры. Бля, один след от впечатавшейся в бедро резинки стянутых трусиков чего стоит… Ласточка встала («Оборону» на своё место вместо себя), расстегнула болты и с некоторым трудом (ткань – совместное производство: испанская инквизиция feat. грубые американские пастухи) стала стягивать свои джинсовые оковы сразу вместе с трусами. Получалось, конечно, но мало того, что узко всё, а вокруг неудобно, так ещё и трясёт же из-за этого машиниста!.. («Ломовоз! Твою мать…», надо будет напомнить ему при случае…) А я поддерживать, не знаю почему, вот что хотите делайте, ну не решался пока и всё… Покачиваясь и едва балансируя, моя бедная ласточка дошла до середины, до самых коленок… дошла до беды… Потому что выяснилось, что кроссовки… Ну да – их расшнуровать было надо вначале, ёб мою, мог бы заметить и подсказать… Я почувствовал себя совсем неловко, когда Ласточка в некотором затруднении и замешательстве присела голой попой прямо Егорушке на лицо… Ничё ему, конечно, не сделалось, улыбка во всяком случае с обложки не стёрлась… Она взглянула на меня растеряно, я посмотрел на неё как преданная, но бесполезная собака, и мы расхохотались, как два придурка… Цена оторвалась от расчёсываемого ей Чпока и только покачала головой, увидев наши смешавшиеся ряды… Всё теперь, я забрал на себя «Оборону» и, презрев все приличия, стал придерживать Ласточку, созерцая к тому же колючий ёршик волос её письки, проглядывающий сзади под попкой… Прелесть… Она, наконец, освободилась от её неокед и от джинсов: худенькие бледные ножки в очаровании бьющего из прихожей отдалённого неона, примятые каштановые волоски ёжика, наполовину укрытые свитером, не совсем уютно чувствующие себя на голом полу полупрозрачные пальчики… Под ноги я нашёл тут же какие-то подвернувшиеся под руку меха от Цены (не шанхайские барсы, конечно, но и не мексиканский тушкан!) и Ласточка, присев на место, взялась руками за полы свитера… «Not! Only so…», я среагировал молниеносно и придержал руки Ласточки, «Так… Пусть будет так!.. Вы – очень красивы… Разрешите?..» Я осторожно развёл в стороны её смешные острые коленки. Писька, конечно, просто чудо!.. Розовые, не ожидавшие пробуждения малые губки топорщились слегка беспорядочно и обиженно, клитор вообще зазимовал в своей берложке и не собирался никуда выходить, картина в целом – нежная маленькая роза оброненная на первому снегу, незадолго до того же отважно выкраденная пьяным студентом из лап сонных цветоторговцев и потому единственная на свете, которую он нёс любимой в утреннее неприветливое общежитие морозным рассветом, пока не повстречал вчерашних друзей… В конце концов она начинала уже замерзать!.. «Цена!..», позвал я негромко, «Посмотри…» Цена обернулась и покачнулась чуть: её проняло сразу, похоже насмерть, и на глубину костей… Подрагивая всей кожей сильней малых губок Ласточки, она присела перед ней на коленки и, не касаясь, как полубезумная пыталась собрать в кучу странствующие по живой красоте глаза… С трудом Цена подняла взгляд к Ласточке и во взгляде этом было почти отчаяние: «Можно?..» Я так никогда и не узнаю, что было во взгляде Ласточки в ответ, потому что мне было не видно, а Цена мне не говорит… Но Цена потрогала сначала осторожно губами нежную розу, а потом стала вливаться в бесконечный свой поцелуй… «Бля, Жук…», Цена в сенсуал-трансе посмотрела на меня как каток на автобус, «Ласточка… целка…» Ласточка смущённо улыбнулась, но Цена не давала опомниться никогда и никому. «Онанистка вонючая! Кто пальцем дырочку себе протёр?» Ласточка рассмеялась над свирепой Ценой, сбрасывая последние покровы зажатости… А та уже бурила языком продольно-вертикальный штрек в глубинах распускающейся на глазах этой розочки и пизды… «Жук!..», пожаловалась из последних сил жалобно мне Цена, «Ну чё делать? У неё здесь дырень – хуй войдёт!.. А она ещё девочка…»
– Кто девочка, хуй войдёт?! – нашлась помощь в стане верных друзей… Чпок откуда-то заново разыскал фаллоимитатор свой клоунский… – А примерять? Как раз… Правда здесь сразу чтоб с попою!.. Но я специально так взял, два по цене одного, и дешевле, и чтоб два раза не покупать…
– Ёп твою! – я очнулся, – Я тебе сейчас примеряю эту хрень вместе с попою!
–
– А, точно… Прошу прощения… Но всё равно, Чпок, это некрасиво с твоей стороны!..
– Да я знаю!.. Тот цветной был, но видишь – размер… А это какое-то говно, конечно, уже, так, взял, что оставалось, без выбора… – Чпок засунул двурога в карман и к Metro-Хе ушёл.
Цена входила в безжалостный исступ там где-то под ней, а Ласточка утрачивала способность сознательно мыслить… Она склонила лицо над Ценой и лица её не было видно из-за упавших каштановых прядей… Я положил руку Ласточке на плечо и погладил, а она правой рукой опёрлась об меня, а левой приобняла за голову свою прекрасную мучительницу… Оргазм стал захлёстывать и она задрожала всей спинкой, а потом застыла на мгновение и ещё один раз чуть сильнее вздрогнула, а потом обессилено откинулась назад и ушла в долгий кайф полуотсутствия… Цена подняла на меня глаза и немного отстранила губы… губы были в крови!.. «Всё!..», выдохнула Цена, сама почти без сил… «Цена!.. Я тебя… люблю… Ты как вампир!», я обалдел.
– Как это? – побросал там всё и тут же оказался рядом с нами, заглядывая в face к Цене, Чпок: «А-а…»
Внимание отсека на миг было привлечено к Чпоку как к ретранслятору.
– Цена – Великий Дефлоратор! – громко объявил Чпок, и я сказал ему строго: «Съебись!»
Вытащил Цену из-под Ласточки одуревшую и обесточенную, и поцеловал в окровавленный рот. Умыв мою девочку, я передал её под опеку читающему что-то Ивану и вернулся к ожившей Ласточке. «Жук, вы… ты…», она казалось не могла прийти до конца в себя. «Иди ко мне, моя девочка…», я взял её на руки и, затащив на колени к себе, укутал в объятия, «Всё хорошо… Я вышел из роли уже… Я не отличаюсь ни от кого в нашей семье совсем, разве что иногда в худшую сторону… Просто роль… Она так и называется – «хороший»…» «Роль?» «Роль. Эта маленькая комедия из-за тебя и для тебя… Ты очень хорошая – Ласточка… И у тебя, наверное, сиськи острые, но это совсем не важно… Важно, что Цена тебя любит, как мозги утратившая, а я твой самый преданный собак… Знаешь, такие бывают на книжных полочках и в измученных о жизнь подворотнях…» «Жук, какую пургу ты несёшь!..», рассмеялась совсем уже по-нашему и потянула с себя свитер. Майки там не оказалось… лифчика… хоть бы татуировка какая-нибудь прикрывающая… Одни бусы… А сиськи – острые!.. И в разные стороны торчат крохотными коричневыми сосочками – ласточкин хвост… Я почувствовал, как мой маскарадный костюм расползается на мне по швам… Через пару скользнувших мгновений мы сидели без всего, плотно прижавшись друг к другу подрагивающими животами, и чувствовали объятья друг друга внизу… «Э, чёрт, ещё капает!..», Цена встрепенулась озабоченно с Ванькиных колен, прервав на полуслове его ей чтение. Она подняла своего песца у нас из-под ног, на песце сворачивались ещё рубиновые капельки крови. «Класс! Будет на память…», Цена кинула своё боа на плечо и поднырнула под нас: «Сейчас… Жук раздвинь пошире очко!..» Я почувствовал её язык, скользящий у нас с Ласточкой на стыке… Нам становилось небесно и хорошо…
Через сто мимолётных минут Ласточка сидела на своём Чпоковском месте у поручня с широко раздвинутыми ногами и рассматривала то своё разверстое лоно, то не обращающий на нас никакого внимания салон прихожей. В прихожей к этому времени народу было не протолкнуться (вот бы когда Чпока за его хуями гонять!). Ласточка уже совсем привыкла, не боялась и не тревожилась совсем. Тревожился я… Моё внимание привлёк малыш-карапуз, уже минут пять с неподдельным интересом рассматривавший устройство половых органов Ласточки, которому Ласточка лишь улыбалась с явной симпатией, совершенно при этом не веря в его существование. А мама этого юного коржика вызывала кого-то по звенелке посредством всего трёх тыков… «Чпок!..», позвал я негромко и чуть встревоженно… «А?» «Хуй на! Что с экраном?», тон мой пошёл вверх… «Чего?» «Чпокушка, пиздёнка мохнатая, попка бантиком, гандон сраный, я спрашиваю, что с инфополем, ёбаная твоя голова!», меня подорвало… «Да?.. Ну да, вообще-то… Было один раз…» «Что было?» «Ну… в смысле… ёбаная… Да выключил я его, Жук, чего ты распизделся? Надо экономить энергию…» «Срань Господня! Как – выключил? Как – экономить?», меня даже кондрат слегка запробирал от непонимания, «Ёбаная ты ёлка! Ты что? Давно?» «С полчаса… Жуча, я если чё – не хотел… Экономить…» «Ах ты экономить решил, электрик-монтёр хуев выискался? Счётчик, сука, поставь! Цена, ну как же так? А? Мрытенька, укуси его там за хуй! Metro, ну скажите ему – сейчас же штурмовиков нанесёт!» Цена встала, подошла к Чпоку и отпустила ему шалобан. «Да ладно, Жук, не гони, я держу!..», Metro, «Экрана нет, а поле на месте. Штурмовики на мне». «Metro, ну он же мудила всё равно? И тебе вон штурмовиков держать…» «Мудила…», вполне согласился Metro и погрузился в какую-то свою медитативную психоделику.
Всё время нашего аварийного диалога с Чпоком Ласточка сидела, слегка обалдевшая от накатывающего ужаса осознания происшедшего. Несколько раз она внимательно посмотрела на разъёбанную свою пизду и столько же раз на всё того же карапуза. Сначала схлопнулись её острые коленки – потом закрылся рот будущего женщиноведа. На станции вошло трое штурмовиков, которые побеседовали с женщиной, что-то записали, успокоили и вскоре инцидент в прихожей естественным ходом ликвидировался. «Ласточка…», сказал я и сел у её ног, «Этот горный муфлон отключил экран!» Ласточка сидела чуть побледневшая и видимо не знала, что надо делать в такой ситуации – горько плакать или весело смеяться. «Ты не переживай… Всё на месте и Metro нас держит… Только оказывается… последние полчаса…» «Нас было видно всем?» «Ну да…» «И хуй с ним?» «Как?», я не догнал. «Ну… Хуй с ним, Жук! Ибётся оно! В рот?..» Дикий сленг из уст Ласточки притормозил мне мышление, а она погладила меня по голове и произнесла: «Жучь, иди ко мне, а?..» И когда мы снова покачивались уже вновь на качелях любви, она прошептала мне на ухо: «Жук, я знаешь что… Хоть и роль там у тебя такая была, я понимаю… Но, Жук, я не могу… Мне всё равно… Я люблю тебя, Жук!..»
– Есть! – громко произнесла Цена, и я подумал, что она выиграла в тетрисе.
Но она подошла к нам и сказала: «Всё. Треугольник. Замкнулись!» Мы поняли. Треугольник основных направлений – Цена->Ласточка, Ласточка->я, я->Цена – замкнулся и заработал на полную.
Через несколько дней провожали мы нашу ёбанную уже переёбанную Ласточку домой на срочное утешение ближайших родственников и знакомых. Уходить она напрочь отказывалась, и доводы разума оказывались бессильны столь же, сколь и упрёки отчаявшейся совести. Но на то утро Ласточка сама назначила крайний срок и взяла с меня честное слово, что я не забуду и пойду на что-нибудь экстремальное у неё на глазах, если она не захочет отчаливать.
– Прыжок на перрон из окна причаливающего лайнера! – объявил я утречком раненько, сам договорившись об ассистировании со Всрался. – Весень! Открывай!
– Узковато, Жук… Жопа твоя не пройдёт… – взглянул на начало концерта проснувшийся Чпок.
– Всрался, закрой, дует, а Жук ебанутый… – Мрытя спросонья рассказала сразу всё, что подумалось.
– Э, да идите вы на хуй! Вы чё, ебаклаки, не выспались, да поуебались оба? – наконец проснулась и тут же заорала, как маленькая, Цена. – Слезь, Жук! Быстрее оба оттуда улетучились! Всрался! Погубишь Жука мне – вслед за ним полетишь на перроне высаживаться!