Космическое Мироздание. Вариации Времени. №1
Шрифт:
Раечка подумала о том, что рано поздно ли, он всё равно её отъебёт, и не стала дёргаться попкою, когда Семён выпростал над нею горячего и влажно-скользко поводил от дырки задницы до торчащего похотника по малым губам, заводя всё глубже и глубже большую надутую золупу ей внутрь. Целка недолго противилась, а потом враз наскочила охват-кольцом на яро-стоячий хуй.
– Ох… хороша!..
– Семён не сильно вжимал, чуя со всем комфортом, как тонко-пронзительно жмёт колечко натяжной целяка его за золупой.
– Пап, где фломастеры и альбом - я опаздываю!
Раечка широко распахнула глаза и тут же зажмурилась в ужасе: на кухне показалась оказывается ещё не ушедшая
– Где-где… - Семён мерно накачивал под худенький Раечкин зад своего стояка.
– Ох, хороша…
Лора вошла в комнату и подхватила папашу за яйца над спущенными трусами:
– Пап, ещё раз - фломастеры и альбом! Я же с тоски там подохну на всех этих уголовно-процессуальных! Сообрази уже…
– Доченька, иди ты нах… Видишь - кудовчусь?
– Семёна невероятно припёрло её крепкое потягивание ему отвисших яиц до самой жопы и он попытался, не меняя позы, дотянуться до неё в поцелуе…
Но Лора со смехом увернулась и отпрыгнула:
– Ну и пиздец! На парте рейсфедером вырежу твой хуй в полный рост! Ага?
– Не делай этого, доча… - накачивая, Семён, начинал проникновенно пыхтеть в открываемый всё шире рот над согбенною Раечкой.
– Фломастеры на трюмо у мамы, а альбом я хуй его знает…
– Ладно!
– Лора, смеясь, наклонилась к Раечке и чмокнула её во вжатую в простыни щёчку.
– Пока! Я сегодня не задерживаюсь - ужин, па, за тобой, не проспи!
Она выскочила, наспех полуприкрыв за собой дверь, и Раечка почувствовала всей пылающей глубиной, как жарко и страстно наддаёт с невероятною силой в неё своим охуенным стволом трясущий её за бёдра в своих лапищах Семён…
– Ах!.. Ах!.. Ах!..
– она больше не выдержала своей немоты и вырвалась плачуще-пронзительными всхлипами в голос.
– Берёт?..
– Семён до хруста в пальцах сжал её бёдра и резкими качками забил хуем на нутрь, горячо впечатываясь своим животом в голый зад.
– Берёт хуем в натяжку пизду?!
– А..ааххх… - Раечка почувствовала, как щиплет-слезиться от захватившего её водоворота ощущений…
– Ну всё!
– объявил Семён.
– Получай молочные реки, кисельные берега на девичий прокорм!.. Чудо-девочка… в самом деле хорошая…
Он чуть вынул назад ствола, давая простор в глубине для пролива своих туго забрезживших струй, и Раечку мягко закачало в его руках приподнявшимся на цыпочки задком: хуй вкусно наполнял её нутрь, расплющенные по постели грудки сладко ныли щекочущимися сосками, ротик распахнуто порывисто быстро дышал и глазки подкатывались всё выше вверх, а сама Раечка пыталась не закричать уже так, что услышат ещё и соседи...
С Лорой они почти не виделись. Лора исчезала чуть ли не в семь утра, а Раечке с первого курса повезло на вторую смену, и когда она возвращалась по вечерам к оставленному ей Синицей ужину, то встречалась с Лорой лишь краткими случайностями, писяя на унитазе, пока та умывалась рядом или с тайной уютно-тёплой тоской заглядывая за ужином из кухни в чуть приоткрытую дверь Лориной комнаты на её точёно-задумчивые над очередным электронным рефератом черты лица…
Иногда, правда, везло на отсутствие последней пары и получался "семейный" ужин с патриархально охеревающим во главе стола Семёном, со строящей ему умилённые глазки Синицей Ивановной, и с возможностью посидеть чинно рядом с маленькой очаровательной Лорой, едва перебрасываясь с ней короткими взглядами.
– А чего это ты, Синаида, постелила им в разных комнатах?
– ржал, как хамбургский конь, зачастую Семён.
– Им ебаться друг с дружкой - вон слюни по вилкам
– Папенька!
– Лора всегда очень жалела зарывающуюся взглядом в тарелку, рискуя надкусить свою вилочку, милоглазую подружку.
– Если вы сейчас же не вспомните, кто спас вас в последнем похмелье бокалом горяче-токайского с перцем, и не извинитесь немедленно…
– Доча! Дочь!..
– ржал Семён.
– Пред тобою в долгу неоплаченном - свято помни об этом всю жизнь! Не дави на сознание, маленькая моя, лучше скажи - ты ведь любишь её?
– Кого, папенька?
– Лора изо всех сил изображала строгость в сверкающих молнийками на него очах и делала узкие губки.
– Хер ли… "Кого"!
– хмыкала Синица, пожимая плечами.
– Традисканцию, понятное дело… Или ещё есть уже кого? А ты, пизда, любишь её?
Вопрос адресовался уже Раечке. Лора готова была тут же вступиться, но Раечка опережала чуть слышно:
– Люблю…
– Вот блядь!
– стандартно реагировала Синица Ивановна.
– Салату хоть ещё положи - отощаете нахуй с диетами вашими, херу некуда будет влезть…
– Ма!
– Лора вздёргивалась обиженно надутыми губками, но сквозь них уже прорывалась улыбка.
– Сама ты такая! Я сейчас уйду к себе есть! И Раечке скажу - она тоже! Будете сами тут желваками печально хрустеть в томительном одиночестве!
– Пиздуй-пиздуй! Традисканцию забирай, и валите обои две к тебе в комнату! Может хоть раз и подружитесь! Думаешь, даст тебе? Мне дала… А тебе навряд - у неё есть уже одна комната, нахер ей ещё одна по проституству опять добывать? И нос сюда не казать - мы уж как-нибудь тут похрустим… в одиночестве!..
Обычно всё же завершалось мировым чаепитием, во время которого Лора одной босой лапкой гладила под столом лодыжку Раечки, а другой - обутой в тапочек - шпыняла батькину волосатую лапу, чтоб прекратил ухмыляться, как маленький. Но изредка девочки вскакивали и испарялись - в суровое назидание окружающему прагматизму и строго по своим комнатам. Тогда долго ещё скрипела небольшая, покрытая одеялом-сидушкой лавка на кухне, чуть не прогибаясь под могучими телосложеньями развалившейся на ней Синицы и напрыгивающего на неё Семёна…
Получилось всё естественно и легко.
За окнами полыхала тёплым уютом золота осень, и темнело уже очень рано. Они сидели субботним вечером в Раечкиной комнате на сброшенных на пол подушках и смотрели какой-то фильм с приглушённым звуком с её монитора. Ноутбук стоял между лапками Лоры, и она машинально барабанила по его клавишам кончиками легко порхающих пальцев. А Раечка в окутывающей всё сильней темноте, прижавшись бок о бок с ней, смотрела не на экран, а на эти тонко-смуглые пальчики, выбивающие ни на чём: "Я тебя… я тебя… я тебя…". На них были только лёгкие ночные халатики, и когда Раечка почувствовала маленькую голую коленку Лоры осторожно вскальзывающую под коленку ей - она не выдержала и прошептала едва различимо за тембрами экрана "люблю!..". Лора тут же оторвала пальцы от клавиатуры, и дальше они смотрели фильм, как завороженные, смутно разбираясь в извивах сюжета: босая лапка Лоры немного смелее сдвинулась и щекотнула пушком лодыжки голую пизду под халатиком Раечки, и в ответ Раечкина обнажённая щиколотка оказалась у нежных, приоткрытых створок влагалища Лоры… Они сидели, не произнося ни звука и как обомлевшие смотрели в экран, наслаждаясь этим лёгким петтингом друг дружке. Письки подтекали, но тоже не чавкали и всё вокруг исполнялось волшебной плавно-укачивающей в мягкой тишине эйфорией…