Кость для Пойнтера
Шрифт:
– - Давай сюда хавчика! Потрошить будем.
С немалым облегчением я проделал и то, и другое, не замечая, как без сомнения повинуюсь словам своего обычно непутевого проводника. Впрочем, день изматывающей беготни по подземельям отбил всякое желание тратить лишние силы на очередные перепроверки и подначки. Так что и следующее пожелание гнома тоже осталось принять к сведению и исполнять.
– - Сходи наружу, наломай дров, а?
– - к счастью, на сей раз его интонация была не требовательной, а скорее заискивающей.
Дров наломать -- это я всегда готов. Мало
После всего сегодняшнего было страшновато даже выглянуть наружу, в привычный и желанный мир земной поверхности. Хотя умом я и понимал, что уж там-то меня не может караулить никакая неведомая опасность из тех, на которые Подгорье оказалось столь обильно.
На первый осторожный взгляд вовне нашего нового пристанища никаких дров не обнаружилось. Каменистый голый откос тянулся вниз на полсотни ярдов до обрыва, за которым виднелись зубцы расположенных снизу скал, а далее расстилалось поросшее тайгой западное подножие Альт. Даже при наличии удобного спуска топать вниз за хворостом было определенно далековато. Оставалось надеяться, что дрова найдутся выше.
В каком-то роде так оно и оказалось. По крайней мере в смысле тех, что можно наломать. Стоило мне шагнуть из пещеры под гаснущий свет солнца, заходящего далеко на западе, как в стороне чуть выше по склону мелькнула череда косых теней, а уши резанул полукрик-полухрип. Заметив движение, тени разом повернули и кинулись на него.
Вот тебе и знакомый мир земной поверхности! Вопреки всем моим рассуждениям, снаружи меня все-таки караулили. Но не гномы, пуще всякого стыда избегавшие покидать привычные пещеры, и не люди из жутковатых племен, населяющих Высокие Альты. Среди нападавших вообще не было ни одного разумного существа. Равно как и живого.
Здесь, близ горных вершин, слишком низких для того, чтобы скрыться под ледниками, ветер был достаточно силен для опоры крыльям давешних летучих мертвяков, а холодный и сухой воздух не позволял гнить их иссохшим телам. Не знаю уж, та ли это была стая, что повстречалась моему флайботу в сердце бури, или другая, но не опознать природу тварей было никак нельзя. Если это были те же самые, то насолил я им порядочно, а если другие -- ума и миролюбия крылатые умертвия демонстрировали ничуть не больше, чем в прошлый раз.
Пригнувшись, я пропустил над собой череду щелкающих впустую когтей, челюстей и клювов, ненароком вдохнув тянувшуюся за летучими зомби волну затхлой вони. Чуть не закашлялся, выдернул из ножен саперный тесак,очень кстати прихваченный для рубки дров, и приготовился к следующей атаке.
Ждать ее пришлось чуть не полминуты, да и навалиться всей стаей умертвия уже не сумели. Более тяжелые и прогнившие дольше ловили восходящий поток над прогретым склоном, необходимый для нового захода, так что сначала пожаловали твари помельче и посубтильнее.
Первым до меня добрался совсем уже иссохший некрупный дактиль, с почти облезшей с черепа и зубатых челюстей кожей, но еще крепкими перепонками крыльев шестифутового размаха. Разевая пасть, он
Удар тесака навстречу с доворотом, пришедшийся как раз меж челюстей, распахал тварь надвое от глотки до хвоста, заставив ее облететь меня сразу с двух сторон. Не сознавая произошедшего, две половинки дактиля почти секунду пытались продолжить полет по отдельности, но вскоре закувыркались по камням, с сухим треском ломая иссохшие кости и теряя лоскутья шкуры.
На следующих кандидатов для разделки это оказало неожиданно благотворное действие. Уже вышедшие на боевой курс пара грифов и мелкий дракончик стремительно отвернули в разные стороны, расходясь веером, как тесайрские штурмовики от счетверенного колесного стреломета, а прочие твари просто сделали вид, что летят куда-то по своим делам. Неожиданное благоразумие для мертвяков. Видимо, здесь, на вершинах Альтийских гор, неупокоенное зверюги ценили свою послежизнь больше, чем их ходячие собратья на равнине. Променять небо на небытие не хотелось даже этим тварям, и при жизни-то неполноразумным. Скоро они и вовсе скрылись из виду, перевалив через хребет.
Из любопытства я спустился по склону чуть ниже, чтобы рассмотреть останки самого быстрого и самого глупого из нападавших. Полотнища крыльев еще вяло трепыхались, заставляя изломанные трубки костей с глухим стрекотом колотиться о сломившие их камни, половинки хвоста извивались между валунами.
В отличие от более везучих собратьев, от этого умертвия уже вообще не пахло, словно небеса подвергли его плоть тщательной выделке не хуже, чем в дубильном чане. И тогда, повинуясь внезапно пришедшей в голову идее, я собрал наиболее крупные куски трухлявого трупа и оттащил в пещеру.
– - Как там насчет хвороста?
– - наученный горьким опытом, гном без меня и не пытался приступить к разведению огня в своей жаровне.
– - Вот тебе дрова, -- я вывалил свою добычу и кратко пояснил: -- Сами прилетели.
– - А, эти… – инсургент близоруко прищурился на ворох иссохших перепонок. – Маловато, конечно, но они очень уж осторожные… И все равно годится только первая пара-тройка, остальные будут вонять.
Происхождение все еще мелко дрожащей и подергивающейся растопки никак на него не подействовало, словно под горой искони принято и в порядке вещей топить сушеными мертвяками. Сам же всезнайка за срок моего отсутствия, показавшийся мне довольно долгим, даже не успел толком выпотрошить хавчика.
Справиться с этой задачей он не сумел и за то время, которое я потратил на разжигание самого странного костра в своей жизни. Даже не потому, что иссохшие до бумажной сухости перепонки охотно занимались пламенем, а оттого, что эти странные дрова норовили раздувать сами себя.
Заканчивать возню со шкуркой и внутренностями пришлось мне самому, а руки оттирать песком за нехваткой воды и полным отсутствием мыла. Тщательно отряхнув ладони о полы брезентового пончо, я более-менее удовлетворился результатом. В Мекане и хуже бывало, а от грязи не болели и без всякой магии.