Костанътинъ
Шрифт:
Потом он прыгнул на руку Константину.
– Привет, красавец, – очень тихо произнес Константин по-русски и погладил его. – Скучал?
Орел издал низкий звук.
– Ну и хорошо. Лети!
Константин подбросил его и тот, красиво распрямив крылья, вылетел в окно.
– Какой красавец! – обратил внимание Малфой. – Твой?
– Да. Подарок отца на день рождение.
Староста шел вдоль стола и раздавал расписание. Оба парня уткнулись в него, изучая.
– У нас первым урок у
Малфой спокойно захватил сумку и они вместе пошли искать нужный кабинет...
====== Глава 11. Снейп. Урок. ======
Иван открыл глаза и несколько минут просто спокойно полежал в постели. Его никто не разбудил, что иногда бывало когда в доме находился Константин.
Константин... Как он там, один-одинешенек? Скучает ли?
Отбросив все мрачные мысли, Иван встал с постели.
На кухне его встретил Гилберт Байльшмидт с чашкой кофе в руке. От свежесваренного кофе по кухне плыл чудесный аромат. Едва он было потянулся к наполненной чашке, как Гил резко отодвинул ее от него.
– Я только что с трудом сварил его! Сам вари! – Гилберт с обиженным видом развернул перед Иваном, полностью огородившись от него, свежую газету.
Иван вздохнул, но Гилберт был прав: с таким характером как у него, кофе вечно “убегал”. И варить кофе Гилберт категорически отказывался с одним но: только если ему самому этого сильно хотелось. Терпения ему вечно не хватало...
– Но Гил...
– Вари сам!
Иван вздохнул второй раз. Пришлось встать со стула и взять в руки турку.
Иван замешкался и хотел попросить пруссака передать ему что-то, но неожиданно из груди вырвалось:
– Константин, передай...
И Иван резко остановился. Пруссия поднял голову и вгляделся в ставшие грустными фиолетовые глаза.
– Скучаешь, Иван Брагинский, скучаешь, ксе-ксе-ксе. – Издал смешок Великий.
– Да, Гил. Скучаю по нему. Привык я... О ком-то заботится. – Смущенно улыбнулся Иван.
– Чем будешь заниматься? – спросил Гилберт наконец отложив газету.
– О! У нас выборы на носу(1). Еще Грузия... (2) Кошмар, в общем.
– Сочувствую. К президенту?
– Сегодня не пойду. – Иван сжал чашку между пальцев. – Я и так ему глаза мозолил в течение двух-трех недель, пора и честь знать.
– Вы друг-другу не надоедаете, я смотрю...
– Еще бы... Знаешь, Гил, – Иван задумчиво поставил чашку на стол. – Мы с ним, в общем, похожи. Он больше всего на свете любит свою страну так как я... Чего редко встретить. Жаль, что его политика не вызывает особо сильного отклика...
– Брагинский, давай начистоту. Всех устраиваешь ты – слабым. А теперь ты поднимаешься, и это никому не нравится. Поэтому твою политику,
Иван грустно вздохнул и обхватил себя руками. Это совсем детский жест вызвал у Байльшмидта улыбку: ему неожиданно тоже вспомнилось, как Константин, будучи совсем небольшим, обнимал его, большого и сильного Россию, когда тот пришел в ужасном состоянии(3).
Иван пребывал тогда в шоком состоянии: он не знал, что в двадцать первом веке бывают такие нелюди.
– Как он там, интересно... – Иван неотрывно глядел на одну точку в кухне.
– Он нигде не пропадает, уж поверь... Ксе-ксе. Наш малыш, Константин Брагинский. С таким отцом как ты, да таким дядей как Великий я, плюс трое крестных...
– Я понял-понял, – замахал руками Иван, в надежде остановить словоизвержение своей Калининградской области.
– Жаль, что ему позвонить нельзя... – протянул Гилберт.
– Зато написать письмо – вполне можно, – заулыбался Брагинский во все свое лицо. – Пусть ответ придет нескоро, но...
– Зато мы все узнаем.
Кабинет профессора Снейпа находился в одном из длинных подземельных галерей. Тут было холодно – куда холоднее, чем в самом замке – и довольно страшно. Впрочем, Константин мысленно сравнил это подземелье с галереями их замков в России, а потом еще и других замков, в которых ему удалось побывать с отцом: и рядом не стояло это подземелье.
Вдоль всех стен кабинета стояли стеклянные банки, склянки и прочие сосуды, в которых плавали заспиртованные животные. Константин отгадал практически всех заспиртованных тварей.
Снейп начал занятия с того, что открыл журнал и стал знакомиться с учениками. Им выпал урок с факультетом Гриффиндор.
Закончив знакомство с классами, Снейп обвел всю аудиторию очень внимательным взглядом. Глаза у него были черные как и у самого Константина, но они были холодными и пустыми и почему-то напоминали темные туннели без дна, конца и намека света.
Впрочем, как от внимательного взгляда отца, у Константина прошел легкий мороз по коже. Неплохо...
– Вы все здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, – начал говорить он, все еще оглядывая юных магов. – Она не терпит ошибок...
Снейп говорил почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово. Он, по-видимому, обладал даром без каких-либо усилий контролировать класс. Здесь никто не отваживался перешептываться или заниматься посторонними делами. Все слушали молча.