Костер на снегу
Шрифт:
— А я выпью еще! Наливай!
— Может, хватит? — осторожно осведомился Кейн.
— Вот еще! — Голос ее очень изменился и был теперь совсем девчоночьим, шаловливым и беспечным. — Не будь таким букой, Кейн! Будь ко мне добр и ласков, как я того заслуживаю. — Она снова засмеялась, схватившись за голову и зарывшись пальцами в волосы. Смех оборвался. — Боже мой, какие грязные! Кейн, какой кошмар! Мои волосы в ужасном состоянии!
— Завтра я их вымою.
— Правда? — обрадовалась Натали и схватила его за руку. — Ты не шутишь?
— Честное слово.
Отчего-то Натали нашла его
— Нет… — выдохнула она наконец, — это невозможно! Кейн Ковингтон… ой, не могу! Кейн Ковингтон моет голову судье Валланс!
Он только вздохнул. Обессилев от смеха, Натали потребовала целый стакан виски. Кейн воспротивился. Последовал спор. Наконец они сошлись на половине стакана, получив который, Натали настояла, чтобы они распили его на пару. При этом она болтала без умолку — увы, о несущественных вещах.
Кончилось тем, что она принялась флиртовать.
— …и все время слышу, что ты симпатичный… — Зеленые глаза впились Кейну в лицо. — Симпатичный, как же! Я считаю, что ты просто красавец, Кейн! Я всегда так думала, с первой минуты, вот хочешь верь, а хочешь не верь. Только ты меня немного пугаешь… всегда пугал. — Глаза ее затуманились. — Такое красивое лицо — и такое резкое… ты чаще кажешься опасным, чем привлекательным. — Натали обвела пальцем контур его лица. — А как на самом деле? Ты опасен, Кейн? Ну скажи, надо тебя бояться или нет? — игриво осведомилась она, добравшись до губ. — Надо или нет?
Губы Кейна против воли дрогнули от ее прикосновения.
— Ничего опасного во мне нет, — ответил он, пытаясь отшутиться. — Я самый кроткий человек в мире.
— Судя по лицу, нет, но судя по губам… — Натали зевнула. — Твои губы, они… — Еще зевок. — Боже мой, как я устала…
— Так поспи, — предложил он.
— Ладно… но только если ты ляжешь рядом и…
Натали не договорила. Она словно так и уснула, с широко раскрытыми глазами, держа руку у губ Кейна и прикасаясь к ним кончиками пальцев. Когда рука начала опускаться, голова Кейна последовала за ней, и он прилег на подушку так, чтобы не нарушить соприкосновения. Пальцы сонно шевельнулись раз, другой… и замерли. Зеленые глаза закрылись.
На губах спящей Натали медленно проступила улыбка. Она легонько вздохнула и погрузилась в более крепкий сон, на целых восемь последующих часов. Кейн тоже уснул, на стуле рядом.
* * *
Натали проснулась с трескучей головной болью и сильнейшей тошнотой. Не решаясь двинуться из страха расплескать то, что бурлило в желудке, она повела глазами туда, где Кейн спал, положив ноги на край кровати. Словно ощутив умоляющий взгляд, он проснулся.
От смеющейся говорливой женщины не осталось и следа, теперь это была женщина в муках похмелья. Довольно было одного взгляда, чтобы понять, что сейчас последует. Кейн бросился на кухню и вернулся с тазиком. Едва он успел поднести его, как Натали перегнулась с кровати. Он подхватил ее волосы, не давая им свеситься.
Ее рвало долго, пока желудок совершенно не опустошился. Натали выпрямилась, белая как мел, с залитым слезами лицом и взглядом человека, совершившего постыдный
— Прости, Кейн… — сказала она, пряча глаза от смущения.
— Ничего страшного не случилось, милая.
Натали замерла. Он назвал ее “милая”. Значит, ей это не приснилось тогда. Он назвал ее так теперь и называл раньше. По телу прошел сладкий трепет. Кейн Ковингтон называл ее милой, когда думал, что она не может его слышать. Значит, это шло от души!
— Скажи, я… — она замялась… — я не наговорила чего-нибудь, когда была пьяна… каких-нибудь глупостей?1
— Ничего такого, о чем нельзя было бы упомянуть в присутствии посторонних, — бесстрастно заверил ее Кейн, и теплый свет исчез из его глаз.
Он это знал. Вообще говоря, он сделал это намеренно, поймав себя на том, что назвал Натали Валланс “милая”. Это его встревожило. Женщине в расцвете сил, со всеми ее женскими уловками путь к его сердцу был заказан. Иное дело бледное несчастное создание, которое так хочется пожалеть, приласкать. А что потом? Новая словесная порка с ее стороны? Ну уж нет.
Наткнувшись на ледяной взгляд, Натали опустила глаза и больше ничего не сказала. Ей уже было лучше, но прежнее отвратительное состояние сменилось меланхолией. Притворившись спящей, она долго лежала, обдумывая ситуацию. Короткие моменты нежности — потом отпор, словно она совершила какой-то промах.
Кейн тоже размышлял. Натали как будто снова погрузилась в сон. Пользуясь этим, он смотрел на нее и пытался понять, что чувствует к женщине, так внезапно ставшей его подопечной. Что-то поднималось из глубин души, что-то давно забытое, и как раз потому, что он забыл, что это такое, Кейн не сумел подобрать этому название.
А между тем это была любовь.
Глава 31
Буран, необычайно затяжной даже для этих мест, продолжал заваливать снегом склоны хребта Сан-Хуан и Промонтори-Пойнт, заносить уединенную лесную хижину. Но внутри дома было неизменно тепло.
В стенах этого убежища Натали Валланс довелось познать как наихудшие, так и наилучшие минуты жизни. Воспаленный нерв невозможно было унять одним только виски, поэтому боль вернулась, и утром следующего дня она лежала, судорожно комкая простыню, то жмурясь, то широко открывая глаза от боли. Время тянулось медленно. Кейн то садился к постели, то, изнывая от бессильной жалости, принимался ходить по комнате. Трижды он подступал к Натали с бутылкой виски, но каждый раз она отказывалась наотрез, не столько из страха перед похмельем, сколько из опасения, что выболтает что-нибудь важное.
Оба они страдали.
Но временами боль вдруг, словно по волшебству, исчезала, и тогда наступала короткая упоительная передышка. В такие минуты Натали и Кейн разговаривали о пустяках или молчали, слишком уставшие не только для того, чтобы шевелить языком, но и чтобы думать.
На четвертый день Натали оправилась настолько, чтобы вспомнить об обещании Кейна вымыть ей голову. Он, конечно, сказал это сгоряча, не собираясь осуществить, но ей было гораздо лучше, и она решила немного подразнить Кейна.