Костер желания
Шрифт:
– Она умерла от малярии десять лет назад.
– Десять лет одиночества — это большой срок для мужчины.
– Отцу вовсе не обязательно быть одному. Нашлась бы масса желающих его утешить.
– Значит, он был другого мнения, если не спешил предложить этим утешительницам постоянные отношения. Я ведь не говорю, что Леонора должна занять место вашей матери — ей все равно не удастся этого сделать, — но с ней в жизни вашего отца может появиться новый смысл.
– Но какой ценой?
– Так вот что на самом деле вас волнует: вы беспокоитесь не за отца, а за себя, вернее, за свое наследство!
–
Николь и сама почувствовала, что в этот раз перегнула палку. Едва ли таким поведением она поможет Леоноре.
Они съехали с главного шоссе на узкую дорогу, бегущую между холмами, за ними открылся вид на широкую цветущую долину. В центре долины располагалась небольшая живописная деревушка с возвышающейся над остальными постройками церковью. Солнце уже садилось, когда впереди наконец засверкал белыми стенами большой дом. Отстегнувшись, Николь вылезла из машины. От дома к ней навстречу спешила Леонора.
– Ну, наконец-то, дорогая, я так рада тебя видеть. Ты прекрасно выглядишь, как будто и не провела столько времени в дороге!
– Все потому, что путешествовала первым классом. — Николь обнялась с мачехой. — Тебе не стоило так тратиться.
– А я и не тратилась. За все заплатил Эдуардо.
Николь перевела взгляд на Эдуардо, подошедшего к ним. Сразу же бросалось в глаза внешнее сходство между Маркусом и его отцом, только Эдуардо был намного крупнее и его виски уже начинала серебрить седина. Да и теплота, с которой он приветствовал Николь, заметно отличала его от сына.
– Большое спасибо. Вы так щедры, сеньор Пераца. — Она протянула ему руку.
– Эдуардо, — поправил он, — называй меня Эдуардо.
Полностью проигнорировав протянутую руку, он привлек Николь к себе и крепко расцеловал в обе щеки, вызвав у нее неподдельное изумление таким сердечным приемом.
– Англичанки так сдержанны в проявлении своих чувств. — Казалось, его забавляет замешательство, написанное на лице Николь.
– Как и англичане, — заметила Леонора. — Здесь все так отличается от Англии. И что касается меня, то я уже обожаю эти отличия! — Она взяла Николь под руку и потянула к двери: — Пойдем, я покажу тебе дом. О вещах позаботится Маркус. Ужин подадут не раньше девяти, но если ты проголодалась, я могу распорядиться, чтобы тебе приготовили что-нибудь перекусить. И потом, нам так много нужно рассказать друг другу. — Ее глаза заблестели, когда она посмотрела в сторону стоявшего рядом с сыном Эдуардо. — Я все еще не могу прийти в себя от происшедших в моей жизни перемен.
— Так же, как и я. — Эдуардо нежно улыбнулся в ответ. — Николь, отныне ты можешь считать Лас-Веридас своим вторым домом. И кто знает, может, со временем он даже станет для тебя первым и единственным. Из слов Леоноры я понял, что в Англии тебя ничего не удерживает.
Николь уже собиралась ответить, когда почувствовала, как пальцы мачехи сжимают ее руку, как бы предупреждая, чтобы она не торопилась с ответом.
– Благодарю вас за ваше гостеприимство. Вы так щедры, особенно если принять во внимание, что я даже не являюсь Леоноре дочерью.
– Николь всегда была мне как сестра. Не знаю, как бы я обходилась без нее все эти годы!
Принимая во внимание тот факт, что Леонора была прекрасно осведомлена о помолвке
ГЛАВА ВТОРАЯ
Как Николь и ожидала, внутреннее убранство дома было выдержано в традиционном испанском стиле: арочные проходы, ниши, громадные полутемные комнаты, обставленные массивной деревянной мебелью. Тяжелые стеклянные двери гостиной вели на крытую террасу, окаймляющую весь первый этаж дома и ведущую во внутренний дворик, выложенный сверкающей плиткой, в центре которого, как и положено, располагался фонтан. Николь нравились такие дома. Здесь все было пропитано традициями, прошлым семьи. Но ей трудно было представить мачеху в качестве хозяйки подобного родового гнезда. Леоноре гораздо больше по вкусу современная архитектура, светлые и просторные помещения, в соответствии с последней модой обставленные легкой мебелью.
– Не беспокойся, я не голодна и запросто могу подождать до ужина. — Николь поблагодарила мачеху. — Вот что бы я сделала с удовольствием, так это приняла душ и переоделась.
– Ну, разумеется, дорогая. Сейчас попрошу одну из горничных проводить тебя в твою комнату.
– Почему бы тебе самой этого не сделать? — У Николь возникло несколько вопросов, и ей не терпелось услышать, как Леонора собирается объяснять свое странное поведение при встрече. — Нам о многом нужно поговорить, так зачем откладывать?
– Конечно, пойдем, я покажу тебе комнату. Там мы сможем вдоволь наговориться. Эдуардо, ты не возражаешь, если я оставлю тебя на несколько минут?
— Без тебя они покажутся мне вечностью, — последовал галантный ответ.
— Эдуардо такой льстец! — Леонора одарила будущего мужа ласковой улыбкой.
Все еще улыбаясь, она повела Николь к лестнице, ведущей в расположенные на втором этаже покои. Судя по уверенности, с которой Леонора держалась, она полностью освоилась с ролью сеньоры Пераца, хозяйки дома.
– Твои чемоданы уже отнесли наверх и распаковали. Вообще, пока ты здесь, можешь ни о чем не беспокоиться. Надеюсь только, окружающая обстановка не будет тебя слишком угнетать. Лично я с трудом переношу эту громоздкую мебель! Можешь не сомневаться, дом ожидает масса перемен!
– Думаешь, Эдуардо позволит тебе все тут изменить?
Как бы сильно Эдуардо ни любил будущую жену, Николь сомневалась, что он позволит ей нарушить порядок, к которому привык с детства. К тому же Леоноре придется учитывать интересы его сыновей, они ведь тоже здесь живут. Сомнительно, чтобы Маркус с пониманием отнесся к подобной затее. Скорее, он еще больше возненавидит Леонору.
— Дорогая, Эдуардо влюблен в меня по уши и исполняет все мои желания, — последовал ответ, высказанный безапелляционным тоном. — Надеюсь, ты знаешь, каково это — быть рядом с мужчиной, который тебя боготворит.
– Если он и впредь будет продолжать верить, что небезразличен тебе.
– А он мне и не безразличен. Я очень нежно к нему отношусь. Конечно, к твоему отцу я относилась по-другому, но и Эдуардо мне очень дорог.
– Ты хочешь сказать, тебе дороги его деньги.
– И деньги тоже, — призналась Леонора.