Кости сердца
Шрифт:
– Звучит ужасно.
– Ага, типичный избалованный мажор.
Я растерянно смотрю на Сару.
– И ты хочешь нас свести?
– Ну, он симпатичный. – Сара пожимает плечами. – И к тому же друг моего парня. Было бы круто, если бы вы тоже стали парочкой. Сможем вместе что-нибудь делать. Самсон иногда чувствует себя третьим лишним.
Покачав головой, отхожу от окна.
– Не интересует.
– Ага, он тоже так сказал, когда я ему сообщила, что ко мне на лето приезжает сводная сестра. Но вдруг ты передумаешь?
Мы
– Мне сейчас не до парней.
– Ой, брось! Я не про то, – говорит Сара. – Не про отношения. Замутишь с ним… ну, на лето. Курортный роман, типа. Ладно, ладно, я поняла. – Она вздыхает, будто в самом деле расстроилась.
Сейчас мне хочется одного: чтобы Сара поскорей ушла. Она разглядывает меня и явно пытается придумать, что еще сказать или спросить.
– Родители не будут нас тиранить, мы ведь уже не школьницы. Они просто хотят знать, где мы. А мы всегда тусуемся на пляже – то есть во дворе, по сути. Каждый вечер разжигаем костер и сидим там.
Мне приходит в голову, что Сара знает о моем отце – и его родительских замашках – больше, чем я. До сих пор я об этом как-то не задумывалась. Мне известно только, что его зовут Брайан, он специалист по финансовому планированию и ноги у него целы. Это все.
– Завтра надо поехать по магазинам, куда хочешь заглянуть? Придется тащиться в Хьюстон, здесь есть только «Уолмарт».
– «Уолмарт» меня вполне устроит.
Сара смеется и тут же осекается, увидев, что я не шучу.
– Ой. Ты серьезно…
Она откашливается. Ей явно не по себе: наверное, в этот момент до нее наконец доходит, что мы совершенно разные.
Не знаю, как я проведу целое лето в компании девушки, которая считает «Уолмарт» поводом для шуток. Я всю жизнь покупала одежду в секондах и на гаражных распродажах. «Уолмарт» мне был не по карману.
Хочется плакать – сама не знаю почему.
К горлу стремительно подкатывают слезы. И вдруг я понимаю, как мне не хватает своего прежнего дома, матери-наркоманки и пустого холодильника. Я даже по запаху табачного дыма соскучилась – никогда бы не подумала, что такое возможно. По крайней мере, это честный запах.
А здесь пахнет комфортом, изысканностью и богатством. Такие запахи врут.
Я показываю пальцем на ванную.
– Пойду душ приму.
Сара переводит взгляд с двери ванной на меня. До нее доходит, что это намек.
– Только недолго, ладно? Маме нравится по выходным ужинать всей семьей. – На последнем слове она закатывает глаза, а потом выходит и закрывает за собой дверь.
Я остаюсь одна посреди незнакомой комнаты и чувствую себя ужасно подавленной.
Не знаю, было ли мне хоть раз в жизни так одиноко. Дома с мамой я хотя бы ощущала себя на своем месте. Мы были совершенно разными
Похоже, у меня клаустрофобия.
Подхожу к дверям на балкон, открываю одну створку и выхожу. Ветер ударяет в лицо, и я сразу начинаю плакать. Не молча – рыдаю в голос. Плач с опозданием на сутки.
Уперевшись локтями в перила, я прячу лицо в ладонях и пытаюсь успокоиться. Не хватало еще, чтобы Сара решила вновь наведаться в мою комнату и застала меня в таком виде. Или того хуже – отец.
Бесполезно. Я реву и реву. Проходит минут пять, а я все стою на балконе и сквозь мутную пелену слез смотрю на воду.
Надо рассказать отцу о том, что случилось вчера вечером.
Делаю несколько глубоких вдохов, вытираю глаза и собираю в кулак всю волю. Эмоции зашкаливают, но я должна с ними совладать. Из-за слез я толком не видела залитого лунным светом океана – а теперь наконец увидела.
Девушка, которую только что целовал на кухне Самсон, одолела песчаную гряду между двумя домами и присоединилась к компании друзей, собравшихся вокруг костра. Им всем лет по восемнадцать-двадцать, и все они, должно быть, богаты, беспечны и самоуверенны. Наверняка это друзья Сары, и она тоже каждый вечер выходит к ним.
К людям, с которыми у меня опять же нет ничего общего.
Они не должны видеть меня в слезах. Резко разворачиваюсь, иду к двери…
И замираю на месте.
Самсон стоит один на балконе своего дома и буравит меня непроницаемым взглядом.
Пару секунд смотрю на него, а затем ухожу в комнату и закрываю за собой дверь.
Сначала он увидел, как я ем чужой хлеб на палубе парома. Сунул мне двадцатку, и я до сих пор не знаю, чем он при этом руководствовался. Дальше выяснилось, что он – мой новый сосед на ближайшие несколько недель.
И наконец он становится свидетелем моей первой истерики за много, много лет.
Отлично.
К черту это лето.
К черту этих людей.
К черту такую жизнь.
5
Мой первый поцелуй случился, когда мне было двенадцать.
Субботним утром я стояла у плиты и готовила яичницу-болтунью. Ночью я не слышала, как вернулась мать, и считала, что дома, кроме меня, никого нет. Только я разбила в сковородку два яйца, как открылась дверь маминой спальни.
Оттуда вывалился незнакомый тип с рабочими ботинками в руках. И замер, увидев меня у плиты.
Я видела его впервые в жизни. Мать всегда была либо влюблена, либо раздавлена очередным расставанием. В обоих случаях это был такой накал страстей, что я старалась держаться подальше.