Кости
Шрифт:
– Вернуться не хочется?
– Куда? Назад в бордель? Нет. Здесь я живу в гармонии с природой, с душой. В церковном хоре пою.
Машина затормозила. В свете фар появились чёрные пятна ухабов.
– Дорога здесь плохая, – сообщил бас, – и длинная. Мимо маслобойки есть короче и лучше. Но там ещё прошлой весной упал столб. Да так его пока никто убрать не может.
– Почему?
– Да проклятый он. Человек семь от него погибло.
Синицкий иронично хмыкнул. Это не утаилось от водителя.
– Не верите, – несколько
– Да я не суеверный, – отмахнулся Синицкий.
– А к нам надолго?
– Как получится.
– А-а, – протянул водитель. – Проживёте несколько дней, станете суеверным.
Остаток пути они преодолели молча. Медленно и тяжело такси поднималось в гору. Наконец впереди появились светлые пятна уличных фонарей. Машина сделала круг по площади и остановилась у трёхэтажного приземистого здания с жёлтой облупленной штукатуркой. У входа в здание висела табличка «Гостиница „Ампир“». Ниже были нарисованы четыре звезды, которые нетвёрдой детской рукой были дорисованы до шестиконечных. Рядом с входом на обычном кухонном табурете сидела бабка в клетчатом платке с металлической банкой у ног. В банке можно было заметить несколько монет и даже смятую денежную купюру. Незрячие глаза старухи упирались во тьму.
– Приехали, – сообщил бас водителя.
Прислушиваясь, старуха повернула голову.
– У нас эту гостиницу называют «Вампир», – пророкотал водитель. – Но другой нету.
Подхватив вещи, Синицкий направился к входу.
– Подайте, люди добрые, – послышался сдавленный голос слепой бабки.
– А ты спляши, – предложил ей Синицкий. – Если понравится, может, и подам.
На предложение плясать старуха не откликнулась. Поворотом головы проводила она гостя и, когда за ним хлопнула дверь, едва заметно покачала головой.
В холле было столь же мрачно, как и на улице. На потолке светила пара ламп дневного света. Одна из них, повинуясь неведомому закону случайных чисел, противно мигала. Откуда-то из глубины помещения гудел трансформатор. Слева от входа Синицкий увидел стойку, над которой висела табличка «Администратор». Ниже таблички висел лист бумаги с надписью от руки «Рецепшин». За стойкой, освещаемой настольной лампой, сидела немолодая и некрасивая женщина. Искоса хмурым взглядом она изучала гостя.
– Что вам? – прозвучал её гнусавый голос.
– А вы как думаете? – ответил вопросом на вопрос Синицкий.
Он присмотрелся внимательнее, обнаружил на лацкане пиджака администратора бейджик «Амалия Левицкая» и добавил:
– Медам Амалия!
– Извольте вести себя прилично.
В голосе администратора послышалась строгость советских времён. Это вызвало ироничную улыбку на лице Синицкого.
– В одиночку хочу. Со всеми удобствами. Пожалуйста.
Он шлёпнул по стойке паспортом. Лицо Амалии Левицкой исказилось гримасой брезгливости к гостю. Но паспорт она взяла, и через несколько минут формальностей появился ключ от замка
– Женщин в номер не водить, – раздался гнусавый голос.
– А кого? Мальчиков?! – неожиданно взорвался Синицкий. – Вы на что меня, медам, провоцируете?!
Он нервно схватил со стойки ключ и заявил:
– От вашего лица, медам Амалия Левицкая, пропадает всякое желание и к девочкам, и к мальчикам!
Затем, сделав пару шагов в направлении лестницы, обернулся и добавил:
– От вашего лица даже тараканы передохнут!
И уже стоя на лестнице, гаркнул на всю гостиницу:
– С таким лицом не в сервисе работать, а кладбище охранять!
В номере Синицкого ждал сюрприз. Во-первых, номер оказался не одноместным, а трёхместным. Во-вторых, насчёт тараканов Синицкий ошибался. Тараканы от Левицкой не передохли. Утешало только то, что кроме него и тараканов в номере других жильцов не было. Слово «стерва» было самым мягким из тех, которыми Синицкий наградил Амалию Левицкую.
Оценив обстановку, он решил, что первым делом следует перекусить, а заодно и познакомиться со здешней ночной жизнью. Синицкий сложил в рюкзачок наличность, кредитные карты и направился к выходу.
– Сдавайте ключи, – прогремел на весь холл гнусавый голос Левицкой.
– Смени лицо, – посоветовал ей в ответ Синицкий.
От такой дерзости Левицкая даже привстала со стула.
– До встречи… – махнул рукой Синицкий, проходя мимо, – на кладбище!
– Смотри, – зло процедила Левицкая вслед. – Встретимся ещё…
Энергично распахнутая дверь испугала слепую бабку. Она вскочила со стула, едва не опрокинув металлическую банку с деньгами, и затопала ногами.
– Другое дело, – оценил её движения Синицкий. – Главное здесь – чувство ритма. И жизни! Больше жизни в глазах!
Пройдя пару шагов, он бросил через плечо:
– А стриптиз – не советую! Не оценят!
Жизни в глазах слепой бабки не добавилось. А лицо её сделалось удивительно недобрым. На площади скучал в одиночестве всё тот же таксист. Синицкий оценил это как знак удачи.
– Отлично! – заявил он. – Поехали!
– Куда? – пророкотал таксист.
– Где можно поесть и развлечься. Ночной клуб есть?
– Ночной притон есть. Но там это… строгий фейс-контроль.
– Понятно, – несколько сник Синицкий. – А рестораны ещё работают?
– Ресторанов один. Работает до последнего клиента.
– Отлично! Поехали.
– Не поеду, – спокойно произнёс таксист.
– Чего так? – несколько обиделся Синицкий.
– Ну, во-первых, место это гнилое. Там ведьмы на шабаш собираются.
– Так, а во-вторых?
– А во-вторых, до него метров сто. Вон он, дальше по улице наискосок.
За голыми ветвями деревьев на самой высокой точке холма Синицкий действительно рассмотрел какое-то бесформенное строение и над ним сияющую вывеску.