Костотряс
Шрифт:
У Свакхаммера вдруг расправились плечи, и он издал булькающий звук — словно легкие его были забиты смолой. Звук закончился на скулящей ноте, от которой у Брайар стало тяжко на душе. Иеремия Свакхаммер не должен был, не мог так скулить.
— Господи, Люси… Увозите его отсюда. Найдите скорее этого вашего лекаря. И спасибо вам. Мы еще увидимся, даю вам слово.
— Поехали, — объявила барменша. Она не позаботилась даже закрыть решетку — просто дернула за ворот над головой, и платформа начала рывками опускаться, увозя человеческий груз. Тогда Люси сказала: —
А потом тросы и цепи унесли корзину еще ниже, и вся компания скрылась с глаз.
Брайар осталась наедине с сыном.
Тот изнывал под тяжестью пушки, почти неподъемной для него. Но не жаловался, хотя колени у него дрожали, а шею начинало жечь от разогревающегося понемногу металла.
Со дна шахты донесся звук остановившейся платформы.
Брайар с Зиком слушали, как Люси отдает команды; после необходимых приготовлений Свакхаммера сняли с подъемника и утащили в самые недра подземного лабиринта. Оставалось надеяться, что где-нибудь там отыщется вагонетка и что Люси сумеет доставить его до места, где ему помогут.
С шуршащим бряцанием цепей лифт вновь пошел вверх.
Мать с сыном затаили дыхание и приготовились к прыжку.
Едва показалась корзина, они закинули на нее Глушилку, а следом заскочили и сами. Благополучно приняв их вес, корзина замедлила ход, но подъема не прекратила, одолевая по доле этажа за каждый рывок. Брайар перевернула пушку и поставила ее прикладом вниз.
Из корпуса выпирала спусковая собачка толщиной с мужской палец.
Машина гудела, разрываясь от накопленной энергии, и была готова к бою.
— Зажми уши, Зик, — сказала Брайар. — Серьезно, я не шучу. Как следует зажми. Трухляков-то мы оглушим, но только на пару минут. Бежать надо будет быстро.
Как можно дальше отодвинувшись от пушки, Брайар подождала, пока лифт не подойдет к верхнему этажу, и потянула собачку.
Звуковой импульс с хлопком устремился вверх — и вниз. Заточенный в пределы шахты, он заметался, с грохотом отдаваясь от стенок, распространяясь по всему вокзалу, разливаясь от этажа к этажу каскадом волн, которые могли усилить его мощь или, наоборот, рассеять. Лифт загремел, заклацал, запрыгал на тросах; и на миг ошарашенная, почти ослепшая женщина испугалась, что переборщила. Ей стало страшно, что корзина не выдержит и что сейчас они с Зиком понесутся вниз, навстречу гибели.
Однако корзина выдержала и заползла еще немного выше — в очередные потемки.
Мальчик был потрясен, точно как его мать, когда впервые столкнулась с Глушилкой. Но она сгребла его в охапку — после пушки Зик казался совсем легким — и вытащила из корзины.
И сразу же натолкнулась на дверь. Не зная, чего ожидать, Брайар распахнула ее и вместе с ошеломленным мальчиком вылетела наружу, размахивая «спенсером» по широкой дуге, вмещавшей весь горизонт.
На улицах горело с дюжину костров, и каждый оранжевый пузырь окружала полоса пустого пространства. Ей никто не говорил, что трухляки сторонятся
За кострами следили люди в масках, которым явно не было дела до побоища, разыгравшегося под вокзалом. Они пошатывались, но уже приходили в себя. Эти люди тоже слышали Глушилку и знали, что она собой представляет. Впрочем, они находились достаточно далеко, а треск костров давал какую-никакую защиту от шума, поэтому на земле оказались немногие. Иные мотали головой или стучали себя по уху, пытаясь как-то справиться с грозной мощью Оглушающей Пушки доктора Миннерихта.
Брайар не знала, что они здесь. Но если бы и знала, все равно бы сделала тот выстрел. В конце концов, живые отходят быстрее мертвых.
Тут она заметила, что у некоторых из-под респираторов выбиваются косички. Китайский квартал располагался поблизости от вокзала, рядом со стеной; и это были его жители, вышедшие на защиту окрестных улиц, а значит, и самих себя.
На Брайар никто не обращал внимания. На Зика — тоже.
— Бросай Глушилку, — велела она сыну.
— Но…
— У нас не будет больше шанса использовать ее. Слишком уж долго заряжается, нас она будет только замедлять. А теперь, — объявила она, спохватившись, что самого главного и не знает, — нам нужно найти форт. Ты знаешь, где это?
Из-за дыма и Гнили видимость была очень плохой. Брайар хотела спросить у кого-нибудь дорогу, но китайцы были заняты своими кострами и не оборачивались на ее крики. Вряд ли они владели английским.
Зик подергал ее за рукав:
— Это недалеко отсюда. Иди за мной.
— Ты уверен?
Сначала она шла неохотно, но Зик взял ее за руку и потащил вперед.
— Уверен. Ну да, точно! Туда ведь Яо-цзу меня и отвел, а расположение я помню по картам. Пошли. Он за углом, через несколько улиц. А костры и впрямь помогают, — добавил он. — Я вижу, куда иду!
— Хорошо, — сказала Брайар и послушно потащилась за сыном, оставляя позади костры и жилистых китайцев с их масками и лопатами.
Завернув за угол, мальчик встал как вкопанный.
Сзади на него налетела мать, и его отбросило на пару шагов вперед — к небольшому легиону трухляков. Все они лежали на мостовой, но некоторые начинали уже подергиваться и выказывать другие признаки пробуждения. Их тут были десятки, а дальше по улице, скрытой от глаз ядовитой пеленой, могли быть и сотни.
— Не стой на месте! — скомандовала она, обгоняя его. — У нас меньше минуты. Ради бога, малыш. Беги!
Он без промедления и споров кинулся за ней, перескакивая от тела к телу, стараясь ступать по мостовой, где только можно. Брайар двигалась в указанном им направлении, без разбору давя подошвами все головы и туловища, какие попадались на пути, и подавая тем самым пример.
Один раз она чуть не упала, поскользнувшись на чьей-то ноге, — та покатилась, как бревно, но Зик пришел на подмогу, и вскоре они вырвались с улицы, заваленной негодующими, обездвиженными мертвецами.
— Направо, — крикнул мальчик.